– А как насчет других входов, отец Донати?
– Они все запечатаны. Теперь здесь только один вход и один выход. – Донати посмотрел на часы. – Боюсь, господин Аллон, у нас не так уж много времени. Если вы удовлетворены, то давайте вернемся в Ватикан.
– Давайте.
У ворот Святой Анны отец Донати показал свое удостоверение несшему службу швейцарскому гвардейцу. Не дожидаясь, пока часовой поинтересуется личностью пассажира, священник вдавил педаль газа в пол, и машина помчалась по виа Бельведер в сторону Папского дворца.
Оставив автомобиль во дворе Сан-Дамазо, Донати торопливо протащил гостя через посты безопасности и повел вверх по лестнице к папским апартаментам. Габриель шел легко, не чувствуя под ногами мраморных плит. Еще совсем недавно они стояли с Шамроном на полуосвещенной кампо ди Гетто Нуово, и старик требовал найти тех, кто убил Бенджамина Штерна. И вот поиски привели его сюда, в самое сердце Римско-католической церкви.
Они проскользнули мимо еще одного швейцарского гвардейца и прошли сразу в кабинет. Папа сидел за рабочим столом, разбираясь в груде утренней корреспонденции. Увидев Габриеля, он приветливо улыбнулся:
– Господин Аллон, как хорошо, что вы пришли. – Папа указал ручкой на кресло у камина. – Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее. А нам с отцом Донати надо до отъезда решить несколько дел.
Габриель так и сделал. Он достал из кармана пиджака фотографии убийцы, известного под кодовым именем Леопард, и разложил их перед собой. На каждом снимке киллер выглядел иначе, чем на других. Некоторые изменения явно были достигнуты с помощью пластической хирургии, другие потребовали менее сложных средств, таких как шляпы, парики, очки.
Он убрал фотографии в карман и посмотрел на малорослого человечка в белом, согнувшегося над грудой рассыпанных по столу бумаг. На сердце у Габриеля было тяжело. Если Леопард прибыл в Рим, чтобы убить папу, остановить его будет почти невозможно.
Пока Катрин принимала душ, Ланге занялся уборкой квартиры. Вооружившись влажной тряпкой, он тщательно протер все поверхности, к которым прикасался: дверные ручки, дверцу шкафа, краны в ванной, электроплиту, кофейник. Потом сложил в пластиковый пакет всю запасную одежду и туалетные принадлежности. Убедившись, что все следы его пребывания в квартире уничтожены, Ланге присел на край кровати.
Из ванной вышла Катрин, успевшая переодеться в синие джинсы, кожаные сапоги на шнуровке и «летчицкую» куртку. Волосы она зачесала назад, глаза спрятала за солнцезащитными очками. Как всегда, Катрин выглядела великолепно, на что и рассчитывал Ланге. Любой карабинер обратит внимание прежде всего на красивую женщину, а уж потом, если останется время, на ее спутника.
Он поднялся, убрал пистолет за ремень брюк и застегнул пиджак. Потом надел дешевый черный плащ из нейлона наподобие тех, которые носит добрая половина римских священников, и взял мешок с мусором.
Они спустились по лестнице. В одной руке Ланге нес мешок, другой удерживал воротник плаща, чтобы не показывать лишний раз свой черный костюм.
Он сел на мотоцикл и включил мотор. Катрин забралась на заднее сиденье и обхватила его за талию. Развернувшись, Ланге направил мотоцикл к древнему центру Рима. Ключи от квартиры он бросил в коллектор, а мешок с мусором передал рабочему, который зашвырнул его в кузов грузовика и пожелал Ланге приятного утра.
Согласно расписанию, папа должен был начать свое выступление в одиннадцать часов дня. В десять тридцать он вышел из кабинета в сопровождении отца Донати и Габриеля. В холле на выходе из папских апартаментов они наткнулись на патруль из одетых в штатское швейцарских гвардейцев. Начальником патруля был рослый и могучий офицер по имени Карл Брюннер. Именно этого момента Габриель боялся больше всего: встречи со швейцарскими дворянами, ярыми католиками, поклявшимися отдать, если потребуется, свои жизни, защищая папу.
Заметив Габриеля, Брюннер мгновенно выхватил из-под пиджака пистолет и бросился вперед. Оттолкнув папу одним движением руки, он схватил того, кого считал наемным убийцей, за горло. С трудом подавив инстинктивный порыв к сопротивлению, Габриель позволил повалить себя на пол. Впрочем, если бы он и вздумал выбрать другой вариант поведения, шансов в борьбе с Карлом Брюннером у него не было никаких. Швейцарец весил по крайней мере на пятьдесят фунтов больше и сложением напоминал регбиста. Рука, стиснувшая горло Габриеля, могла бы соперничать со стальными тисками.
Габриель упал на спину, а Брюннер рухнул ему на грудь. Габриель намеренно раскинул руки, показывая, что в них нет оружия, и без сопротивления позволил гвардейцам вырвать из кобуры «беретту». Брюннер отбросил пистолет врага в сторону, а свой направил ему в лицо. Двое других швейцарцев пригвоздили пленника к полу.
Тем временем остальные патрульные, окружив папу, попытались увести его по коридору. Папа приказал им отпустить его и поспешил к Карлу Брюннеру. Швейцарец оттолкнул святого отца и даже крикнул, чтобы тот вернулся в кабинет.
– Позвольте этому человеку подняться, – произнес папа.
Брюннер встал, но двое его людей продолжали прижимать Габриеля к полу. Начальник патруля достал из кармана фотографию, распространенную службой безопасности, и протянул ее понтифику.
– Этот человек – убийца, ваше святейшество. Его цель – убить вас.
– Нет, Карл, этот человек – друг. И его цель – защитить меня. Произошла ошибка. Вам все объяснит отец Донати. Доверьтесь мне, Карл. И поднимите его.
Кортеж проследовал через ворота Святой Анны и повернул на ведущую к реке виа делла Кончиляционе. Папа закрыл глаза. Габриель вопросительно посмотрел на отца Донати, и секретарь, наклонившись, прошептал ему на ухо, что в пути его святейшество всегда молится.
Один из мотоциклистов эскорта занял позицию в нескольких футах от окна папского лимузина. Габриель внимательно посмотрел на него, сопоставляя форму челюсти и ширину скулы с чертами человека на фотографии. Такое сопоставление в какой-то мере напоминало аутентификацию картины, поиск знакомых мазков мастера на только что обнаруженном полотне. Лица были похожи настолько, что он сунул руку под пиджак, к покоящейся в кобуре «беретте». Жест не прошел мимо внимания отца Донати, а вот папа, продолжавший молиться с закрытыми глазами, ничего не заметил.
Кортеж выехал на набережную Тибра, и мотоциклист поотстал. Габриель перевел дыхание. Дорогу закрыли для движения, и улица впереди была совершенно пустой, не считая редких зевак. Отсутствие зрителей объяснялось той простой причиной, что папский кортеж в этой части Рима не был большой редкостью, а потому и не вызывал особенного интереса.
Вся поездка заняла немного времени: три минуты по подсчету Габриеля. Впереди показался купол синагоги. Промелькнули кучки демонстрантов. Колонна остановилась перед въездом во двор. Габриель вышел из машины первым, прикрыв телом приоткрытую дверь. На ступеньках синагоги, окруженный делегацией местной еврейской общины, стоял главный раввин.