Мелисса Йюэ бросала убедительные фразы:
– Секретарь Бюро заявил нашему каналу, что это первый арест за весь период эскалации между клубами «грешников» и «метисов».
Таннино обрушил на Мелейна сокрушительный поток брани. Помощники смотрели на них, сложив руки; на их лицах читалось выражение типа «а мы что говорили?». Даже Джим, дувшийся в углу, немного приободрился, созерцая этот драматический момент. Мелейн стоял, упершись в стол руками и наклонившись навстречу Таннино, и тихонько повторял:
– Обсуждайте это с моим начальником.
Офицер службы судебной безопасности, перекрикивая шум, сообщил:
– Криминальная лаборатория, на четвертой линии.
Тим указал Медведю на выход и произнес, отчаянно артикулируя:
– Пойдем в другую комнату.
Он потянул к двери Медведя, который наслаждался разразившимся конфликтом. Проходя мимо судебного исполнителя, Тим наклонился и сказал ему:
– Он еще и Козла увез в неизвестном направлении. У нас нет доступа к нашему же арестованному. Обсудите, пожалуйста, с его начальником и эту ситуацию.
Выходя из коридора, они все еще слышали крики Таннино. Потом зашли в пустой конференц-зал; приблизившись к аппарату, Медведь переключился на четвертую линию, нажал кнопку приема и представился.
Раздался голос Ааронсона, как всегда какой-то расстроенный и неторопливый:
– Как вы знаете, мне поручили обследовать бальзамировочный стол. В сточном желобе был завитый волос. Он был черный, а не окрашенный в оранжевый, как остальные. Я обработал фолликул, чтобы обнаружить ДНК. Мы недавно получили новые аппараты, «Кофайлер», с их помощью намного быстрее…
– Ааронсон, – прервал его Медведь, – чья это ДНК?
– Ну, это ДНК не Марисоль Хуарес. Она принадлежит другой женщине, которая тоже недавно умерла, – Дженнифер Вилларозе.
– Почему ДНК Вилларозы оказалась в базе данных? – спросил Медведь. – Она что, преступница?
– Она была военнослужащей. Ее ДНК занесли в базу данных перед тем, как направить в Ирак.
– Как она умерла? И когда?
– Несчастный случай, это произошло два месяца назад. Но самое странное, что…
– Что? – в один голос спросили Тим и Медведь.
– Она умерла в Мексике.
Геррера, скрестив ноги, сидел в неосвещенном подвале, и его тень падала на резиновые тренировочные маты. Он сидел ссутулившись, словно молился. Пальцы его были прижаты ко лбу, касаясь челки.
Он уставился на маты, не замечая вошедших Медведя и Тима.
– Ты нам нужен. Пойдем – съездим вместе, придешь в себя.
Геррера оставался неподвижным, и Тим повторил:
– Пойдем.
Геррера проговорил низким голосом:
– Может быть, надо было лишь ранить его, а не убивать.
– Я ж был там и все видел, – возмутился Медведь. – Тебе пришлось его убить.
– Это не оправдание.
Медведь рассерженно поднял брови: он не любил рассуждать о высоких материях.
– Ты прав, – сказал Тим. – Ты хотел это сделать, Рэй. И сделал. Поэтому сожалеть об этом не стоит.
Геррера все так же отстраненно смотрел в темный угол.
– Нам нужно действовать сейчас, а не когда-нибудь потом, – продолжил Тим. – Мне неприятно это говорить, но если ты не хочешь, мы продолжим без тебя.
Долгая пауза. Тим взглянул на Медведя. Тот скривился и потопал к Геррере. Наклонившись над ним, он протянул ему руку.
Через некоторое время Геррера взялся за нее, встал на ноги и последовал за ними.
– Она тринадцать месяцев прослужила в Ираке, а умерла, захлебнувшись водой, когда ныряла с трубкой в Кабо. – Мистер Виллароза, представительный мужчина с седеющими бакенбардами и грациозной осанкой, провел по своим гладким усам большим и указательным пальцами. – Мы отвезли ее в лос-анджелесский аэропорт красивой, улыбающейся. А вернулась она через три дня в гробу.
Его жена прижимала к уголкам своих голубых глаз платок; она не убрала его даже тогда, когда отпирала дверь. Мистер Виллароза был стоиком – его профиль казался высеченным из камня, и даже по складкам на его скулах едва ли было заметно, как он мучается. Он не позволял страданию отразиться на своем лице, оно точило его изнутри. Тим подумал, была ли заметна чьему-либо опытному глазу его душевная боль.
«Думай сейчас об их потере, Тимоти. Это твоя обязанность».
Родители Дженнифер Вилларозы говорили почти без акцента. Тим с Медведем извинились перед ними за то, что прервали их рождественский обед. Аромат свечей с запахом корицы создавал радостную атмосферу, к ней присоединился аппетитный запах жаркого из птицы, но во всем чувствовалась едкая примесь горя. Дженнифер умерла 29 октября, с тех пор еще не прошло и двух месяцев.
В плетеных шкафах с застекленными дверцами стоял фарфор с позолотой и несколько сервизов из сомнительного хрусталя. На плюшевом ковре виднелись следы пылесоса. На салфеточках были с любовью расставлены фарфоровые статуэтки лесных жителей. Мистер Виллароза сказал было, что он двадцать пять лет занимался ремонтом бытового оборудования, и его рука потянулась в карман за визитной карточкой, но остановилась на полпути, когда он вспомнил о цели их прихода.
Тим заметил фотографию Дженнифер в стеклянной рамке, стоявшую на матово-белом пианино рядом с цветочным венком. Она была женщиной внушительного вида, крупная, с бычьей шеей, мускулистыми плечами и коротко остриженными волосами. Ее суровое лицо выглядывало из-под головного убора офицера-резервиста.
– Как она оказалась в Мексике?
– Она выиграла турпутевку, – тихо ответил мистер Виллароза. – Она поехала туда с… подругой.
Мистер Виллароза показал им какие-то бумаги. На них было напечатано крупными желтыми буквами: «Гуд Морнинг Вэкейшенз». И рядом:
«Поздравляем Вас, г-жа Виллароза, теперь вы являетесь счастливым обладателем полностью оплаченной туристической путевки в Кабо-Сан-Лукас!»
– Где сейчас ее подруга? – спросил Медведь.
– Вернулась в Ирак.
– Вас известили об обстоятельствах смерти дочери?
– Да, армия посодействовала в выяснении обстоятельств, они опрашивали работников отеля и детективов. Не хватало деталей, но нам сказали, что кроме того, что уже известно, ничего выяснить невозможно. Они сказали, что она умерла от…
– Временной потери сознания в зоне прибоя, – закончила его жена.
Тим сложил бумаги и убрал в карман.
– Это, может быть, неуместный вопрос, мистер и миссис Виллароза, но нам нужно знать, имела ли Дженнифер какое-либо отношение к байкерам?
Хозяин горько рассмеялся, и это удивило Тима.