Джорджия невольно улыбнулась, а когда подошла к двери, чтобы закрыть ее, обнаружила поднос с фруктами, кофе, тостом с изюмом и маслом. Здоровой рукой она взяла его и внесла в комнату. Кофе в турке, фрукты — нарезанные манго и папайя, несоленое масло. Наверно, Юмуру умел читать чужие мысли. Именно такой завтрак Джорджия предпочла бы любому другому.
— Будем стричь коротко, да? — быстро проговорил Доминик. — Под девочку-сорванца? Вот будет шикарно!
Джорджия позволила ему усадить ее на край кровати, завернуть в синюю накидку и увлажнить волосы каким-то спреем. Пока он стриг волосы, она ела завтрак, а когда он закончил, она поглядела в зеркало и не узнала себя.
— Вам не нравится? — с волнением спросил он, стоя за ее спиной.
Подбородок размером с Большой Австралийский залив больше не притягивал взгляд. Джорджия провела рукой по короткой стрижке и сама поразилась, какие у нее шелковистые волосы, несмотря на агрессивность, которую придавала ей эта прическа. Джорджия смахивала на ехидну, выгнувшую спину и готовую дорого продать свою жизнь, но до чего же все-таки мягкие у нее волосы.
— Да нет, вообще-то нравится, — проговорила она. — Просто я не привыкла видеть себя такой.
Он наморщил лоб:
— И кто же вы теперь?
— Не знаю. — Поддавшись настроению, она обернулась и поцеловала его в щеку. — Я казалась себе жуткой уродиной. Сколько я вам должна?
— Не беспокойтесь, за все заплачено.
— Кем?
— Личная просьба парня, который всем тут заправляет. Подарок.
— Юмуру?
— Что-то не так?
Джорджия еще раз внимательно вгляделась в зеркало.
— Нет. Что может быть не так? — негромко отозвалась она. — Чудесный подарок.
* * *
Следом за Домиником пришла толстая босоногая аборигенка, которая назвалась Джоани.
— Муру просил, чтоб я тебе все показала. Он сказал, ты жила тут в прежние времена.
Джорджия поглядела на траву, сверкавшую на солнце. В ее времена травы не было, потому что ее всю съедали козы.
— Это было очень давно, — вздохнула она, — когда здесь была коммуна.
— Ее больше нет. Муру тут все перевернул с головы на ноги. — Джоани с гордостью расправила на бедрах слишком обтягивающую желто-красную юбку. — Больные съезжаются к нему отовсюду. Был даже парень из Перта в прошлом месяце. Вот уж больной, но Муру поставил его на ноги.
— Перт в самом деле далековато находится, — согласилась Джорджия, но, как ни дружески это прозвучало, Джоани недоверчиво прищурилась.
— Не знаю, что ты слышала о Муру в городе, но, что бы там ни говорили, дели на десять. Правда, Муру иногда слишком заносит, но нам всем тут приходится нелегко. Особенно когда начинаются проклятые дожди.
— Я помню.
Джоани усмехнулась, показывая красные десны и большие зубы:
— Поэтому вы уехали? Надоело мокнуть?
Не желая вспоминать о том, как они боролись, пытаясь отстоять коммуну, Джорджия лишь неопределенно пожала плечами:
— Наверно.
Коммуна превращалась в болото, когда начинался сезон дождей. Чтобы добраться от дома до кухни, приходилось преодолевать почти непреодолимые препятствия, и Джорджия с Доун приходили к завтраку все в грязи, словно выбрались из глубокого отстойника. И так же как Джорджия, Доун не свыклась с жизнью в тропическом лесу. Она скучала по городу и ненавидела здешние уборные, кишевшие червями. Не меньше вони досаждали ей ядовитые пауки, и неудивительно, что она сбежала в Канаду с ее чистым прозрачным воздухом.
На мгновение Джорджии пришло в голову, что можно было бы позвонить Доун, но она тотчас отвергла эту идею. Доун все бросит и примчится, а бандиты похитят ее тоже, и тогда Джорджии придется выручать из беды не одного, а двух родных людей.
— Ходить можешь? — спросила Джоани. — Увидишь, как тут стало. Муру сказал, чтобы ты жила у нас сколько захочешь.
— Простите, Джоани, но вам незачем мне что-то показывать. Я не останусь.
Та пришла в ужас:
— Муру убьет меня, если я не покажу тебе все. Он очень гордится тем, как здесь все изменилось благодаря ему.
— Мне пора, правда…
— Тогда я покажу только самое главное, — твердо произнесла Джоани и повела Джорджию вон из комнаты, потом по длинному коридору, как надеялась Джорджия, к входной двери. Однако это оказалась крошечная комнатка, в которую она неохотно вошла следом за Джоани, держась рукой за стену, так как у нее вновь закружилась голова.
В воздухе стояли ароматы сандалового дерева, лаванды и жженого можжевельника. Джорджия закрыла глаза и словно вернулась в коммуну, вот только в коммуне никогда не было так тихо. Там всегда был излишек кур и попугаев, смеха и громких споров, стука кастрюль и сковородок, детских криков и пения.
— Как ты? — спросила Джоани, которая, насупив брови, внимательно вглядывалась в Джорджию.
— Отлично. Спасибо, — выпрямившись, ответила Джорджия.
— Здесь он молится. Вообще-то молиться могут все. Но все же это место скорее принадлежит Муру.
Около противоположной стены расположился алтарь, сделанный из простых побеленных досок. Три ступеньки, по бокам вазы с цветами и плошки с песком, в который были воткнуты ароматические палочки.
На алтаре стояли две фотографии. На одной был Далай-лама, а при взгляде на вторую у Джорджии перехватило дыхание.
— Как ты? — опять спросила Джоани.
Не говоря ни слова, Джорджия показала на фотографию.
— Она работала тут. — Джоани потерла лоб и уставилась в пол. — И была в разбившемся самолете. Но она не виновата.
Джорджия коснулась фотографии пальцем.
То была Сьюзи Уилсон.
* * *
Джоани воспользовалась неожиданным энтузиазмом Джорджии и устроила ей полноценный тур по территории бывшей коммуны, где также были кухня, маленькая библиотека и балкон, выходивший на фиговое дерево, которое задыхалось в объятиях самого огромного из виденных ею вьющегося растения. Однако мысли Джорджии были заняты Сьюзи, и она спросила, не знакома ли Джоани с ее родственниками.
— Да у нее и нет никого, — ответила Джоани. — По крайней мере, здесь нет. Все в Китае.
— А где она жила?
Джоани нахмурилась, и Джорджия торопливо проговорила:
— Прошу прощения. Я слышала об аварии. Мне просто любопытно.
Джоани не ответила — похоже, не поверила Джорджии, а может, не пожелала удовлетворять ее любопытство, а повела ее дальше, в приемное отделение, по натертому, устланному татами коридору. Джорджия окинула взглядом парковку и насчитала девять автомобилей, в том числе два белых новехоньких «лендкрузера». На передних дверцах красовался алый лотос.