Волны встречаю стоя.
Ченам был нужен Ли, а ей — ее мать. И вообще, что он тут делает?
Ли подошел и прислонился к «судзуки». Повязки на голове уже не было, зато Джорджия разглядела ряд аккуратных стежков на правом ухе. Еще один шрам в придачу ко всем остальным.
Он посмотрел на перевязанную руку, которую Джорджия не сняла с руля.
— Это они сделали? — спросил он. — Щербатый Чен со своей сворой?
— Да.
Ли отвернулся.
— Хотел бы я видеть их в могиле, — хрипло проговорил он.
— Не ты один.
Он взглянул на сигару:
— Как ты? Я имею в виду, если не считать руки.
— Жарко.
— Да. Противно, правда? — Он посмотрел через плечо на контору, белые стены которой были видны между банановыми деревьями. — Почему они отпустили тебя?
Джорджия решила, что не стоит особенно откровенничать с Ли:
— Что случилось с машиной? С той, которую ты оставил в реке?
— Я избавился от нее.
— Зачем? Они взбесились. Ее арендовал Ронни Чен, и они вышли из себя…
— Я арендовал машину. Но использовал имя Ронни. Его водительское удостоверение и кредитную карточку.
— Зачем?
— Чтобы не выдать себя.
— Не выдать? — ничего не понимая, переспросила Джорджия.
— Да. — Он вдохнул сигарный дым. — Ты же знаешь, что я был в их банде.
Джорджия судорожно вздохнула:
— Кое-что слышала.
— Насколько я понимаю, от своего друга Дэниела.
Она не ответила.
— Ну, теперь я не с ними. Теперь я, как у вас принято говорить, свободный художник.
Джорджию так и подмывало спросить о двух парнях из синдиката «Дракон», но Ли опередил ее:
— Что случилось у тебя с Щербатым Ченом и его ребятами?
— Случилось? — Джорджии захотелось что есть силы встряхнуть его, чтобы он забыл о своем самообладании. — О, ничего особенного. Они всего лишь воспользовались секатором, чтобы укоротить мой палец на пару сантиметров, ну и поработали бейсбольной битой, а еще… еще…
Она едва удержалась, чтобы не рассказать о матери.
Ли смотрел на нее не мигая.
— И еще?
Она отвернулась:
— Ничего.
Ли опять занялся сигарой, потом уставился на кокосовые пальмы.
— Они кого-то заполучили? Так?
Джорджия поглядела на разбитый спидометр.
— Кого? — проговорил он устало. — Скажи. Кто у них?
Судя по тому, как разбегались трещины, казалось, что спидометр стукнули точно посередине.
Неожиданно она стала думать о том, что, верно, так и произошло, а если нет, то с чего бы он разбился.
— Джорджия, — ласково, но настойчиво взывал к ней Ли, — скажи, кто у них?
— Моя мама, — прерывающимся голосом отозвалась Джорджия.
— Твоя мама?
— Они держат ее в заложницах. — Джорджия не могла остановить слезы. — А от меня требуют какую-то дискету. Та, которая оказалась у Сьюзи в кошельке, им не подходит. Они все повторяли и повторяли: «Остальное!»
Ли опустил голову, потер переносицу:
— И еще они хотят, чтобы ты нашла меня и отдала им. Вот почему они держат твою мать.
Джорджия кивнула и в первый раз прямо посмотрела ему в глаза. Он все понял. Впрочем, он был в банде, и ему ничего не стоило понять логику Ченов.
— Ты не вызвала полицию, — заметил он. — Есть какая-то причина?
— Они сказали, что у них друзья в полиции…
— Один.
— Что?
— Есть там один грязный коп.
Джорджии понадобилось время, чтобы осмыслить его слова.
— Кто он?
— Такие люди стараются не высовываться, и деньги они получают со счета в Панаме. Это все, что мне известно.
Ужасная мысль пришла ей в голову:
— Но это не Дэниел?
Ли засмеялся, словно закашлялся:
— Ему очень хочется придушить меня, это точно, и он способен создать свою сеть агентов, когда ему нужно… Он рассказал тебе об Эми Робине?
— Нет…
— Весь город в курсе этой истории. Ты должна знать. Это откроет тебе глаза. — Изумление на его лице сменилось обычной бесстрастностью. — Но одно очевидно. Дэниел Картер не Паук.
— Паук?
— Так называют грязных полицейских. Они сидят в своих сетях и дергают за нужные ниточки, чтобы накопить побольше денег, а потом уйти и жить припеваючи.
— Если я обращусь в полицию, Паук сообщит Ченам?
— Конечно. Но Чены не убьют твою маму… Как ее зовут?
— Линетт.
— Потому что Линетт нужна им живая, а не мертвая, и ты должна это понять. Но если ты сообщишь и копы подберутся к Ченам слишком близко…
Джорджия поняла, что он имел в виду. Тогда Чены могут убить Линетт, утопить ее тело и избавиться от всех улик, свидетельствующих о похищении человека.
— Что же мне делать? — спросила она. — Если не полицию, то кого звать на помощь?
Несколько мгновений Ли размышлял.
— Только не Паука. Если полицейские зашевелятся, ей будет хуже. И найти ее будет еще труднее. — Он опять задумался. — Ты говорила кому-нибудь о Линетт?
— Кроме тебя, никому.
— И не говори. Ни слова. Даже своему приятелю Дэниелу. Иначе об этом узнает Паук.
Джорджия кивнула.
— Хорошо. Потому что единственная надежда вызволить твою маму — это действовать предельно осторожно. Задам-ка я пару вопросов в нужных местах. Постараюсь разузнать, где они держат ее.
— Это как?
Ли снова проверил, не много ли пепла на сигаре:
— У меня есть кое-какие способы и средства.
Вся мокрая от пота, Джорджия поерзала в кресле, чувствуя, что прилипла к нему. Она не могла понять, почему он собирается помогать ее матери, и прямо спросила его об этом:
— Ты правда собираешься помочь?
— Да, собираюсь.
Куря сигару, Ли рассказал, что родился в городе Фулин на Янцзы — шумном, грязном, перенаселенном, улицы которого круто поднимались над рекой, как лестницы, поэтому у жителей мускулы на ногах были толстыми и крепкими, вроде веревок.
Когда Ли исполнилось восемь лет, Усатая Цзян, его бабушка и даоистская предсказательница, с которой он жил в одной комнате на почти самой нижней лестнице Фулина, сказала ему, что если спасешь жизнь человеку, то до конца дней несешь за него ответственность. Он спросил почему, и в ответ она, вздохнув, закатила слезящиеся глаза: