— Уже не больно, но спасибо.
Джорджии стало намного легче оттого, что он заговорил по-английски, и она сказала ему об этом. Он улыбнулся в ответ, показав два ряда безупречно белых вставных зубов.
— Некоторое время я жил в Лос-Анджелесе. — Он посмотрел на перевязанную руку Джорджии, и она сказала, что прищемила палец дверцей машины. Он вздохнул:
— Наверно, чертовски больно.
— Больно.
— Пойдемте, я познакомлю вас с моим семейством. — Он сделал широкий жест рукой. — Это моя жена Джули.
Джули привстала и пожала Джорджии руку. У нее были острые, но изящные черты лица, а светящаяся, белая как бумага кожа подчеркивала темные круги вокруг глаз. Когда она пошевелилась, коса заплясала у нее на спине, словно блестящая змея.
— Привет, — сказала она с робкой улыбкой.
— Привет.
Пол представил свою дочь Викки, похожую на розовый бутон, которой исполнилось всего шесть лет. Фан Дунмей, мать Джули, согнутая, скрюченная, несчастная старуха, черная и во всем черном. По какой-то причине ее очень заинтересовала Джорджия, и она быстро заговорила на кантонском диалекте, обращаясь к своей дочери и показывая на Джорджию, словно та совершила что-то совершенно ужасное.
— Что она сказала? — спросила Джорджия.
Джули покраснела:
— Ничего.
— Пожалуйста, мне хотелось бы знать.
Смущенная Джули покачала головой, и тогда заговорил Пол:
— Ее беспокоит ваше обручальное кольцо. Под повязкой его не видно, и ей хочется знать, на каком пальце вы его носите. Вот и всё.
— Ах так. Скажите ей, что я не замужем и у меня нет кольца.
Пол повернулся к Фан Дунмей и быстро заговорил, качая головой. Старуха как будто изумилась и что-то прошептала, ни к кому не обращаясь, а Пол громко расхохотался.
— Прошу прощения. Просто в Китае по-другому относятся к замужеству. Если к двадцати одному году женщина не нашла мужа, она считается старой девой, почти парией.
— Скажите ей, что мне нравится быть не замужем.
Пол перевел ее слова для Фан Дунмей, и та в ответ дико завращала глазами и зачмокала отвислыми губами. Фыркая, Пол подвинул Джорджии стул и пригласил сесть.
— Давно вы тут? — спросила Джорджия.
Его как будто удивил ее вопрос:
— Два года.
— Как вы попали сюда?
— Обычно. Как все. Заплатили шестьдесят тысяч долларов за то, что нас и еще тридцать несчастных взяли в крошечную лодчонку, которая могла в любую минуту пойти ко дну. — Он наморщил лоб, отчего шрамы побелели и стали виднее. — Я так понял, что вы из иммиграционной службы?
— Нет. Прошу прощения.
Он помрачнел:
— Вы здесь не потому, что я писал вам?
— Нет.
— Господи. — Он тяжело опустился на стул. Женщины, которые внимательно следили за каждым его движением, встревожились, хотя он попытался успокоить их движением руки. — Я надеялся…
У него сморщилось лицо, и Джорджия с ужасом подумала, что он вот-вот расплачется.
— Прошу прощения, — сказал Пол, прилагая немало сил, чтобы не потерять власть над собой. — Я просто немного… разочарован.
Тут Викки затараторила по-китайски, и Фан Дунмей притянула ее к себе, усадила на колени и что-то зашептала ей на ушко. Викки кивнула, и старуха, распустив пучок из густых седых волос, позволила внучке заплести ей косу.
— Итак, — проговорил Пол, большим пальцем проводя по белой столешнице, — что привело вас сюда?
— Я хотела спросить: вы знаете Сьюзи Уилсон? И Ли Денхэма?
— Кто вы? Полицейский?
— Нет. Просто я попала в беду, и мне нужны ваши ответы на вопросы.
Пол молчал.
— Пожалуйста. Мне нужна ваша помощь.
Он вздохнул:
— Насколько я понимаю, вы ничего не можете нам дать. И не можете вытащить нас отсюда.
Джорджия не знала, что ответить, и Пол, по-видимому, это понял, потому что сухо произнес:
— Может быть, свежемолотый кофе? Уже не могу припомнить, когда я пил хороший кофе. Колумбийский был бы в самый раз.
Джорджия посмотрела на Джули, на Викки, неловко заплетавшую косу Фан Дунмей.
— Я, наверно, могла бы…
Пол улыбнулся:
— Очень мило с вашей стороны, однако для меня поздновато.
— Что значит «поздновато»?
Глядя на Викки, он произнес ровным голосом:
— Не теперь. Потом. Когда я буду вас провожать.
— Ладно.
Наступила тишина. Слышно было, как дождь стучит по крыше. И в комнате стоял затхлый запах, как это обычно бывает в нежилых помещениях.
— Если я отвечу на ваши вопросы, вы обещаете помочь моей семье всем, чем сможете?
— Я не понимаю. Вы сами сказали, что слишком поздно.
Пол опять поглядел на Викки, но ее внимание было сосредоточено на косе, которую она плела, высунув от усердия язычок.
— Слишком поздно для меня. — Он понизил голос. — Но не для них.
Перед мысленным взором Джорджии предстала ее мать, которая, скрестив ноги, сидела обычно на веранде и, позвякивая индийскими браслетами, раскладывала карты Таро, и Джорджия, прижав правую руку к груди, сказала:
— Клянусь.
Пол тоже прижал руку к груди, потом кивнул:
— Начинайте.
— Как вы познакомились с Сьюзи?
— Через ее брата Минцзюня. Здесь он Джон Мин. Мы с ним вместе учились медицине. В Китае. В Уханьском университете. Он стал ученым. Одним из лучших.
— Где я могу найти Джона?
— В Брисбене.
— В Талла… как там дальше?
— В Таллагандре. Хорошее место, судя по всему. Он часто пишет.
— Вы знаете его адрес?
— У меня лишь номер почтового ящика. Этого хватит?
Не хватит, но лучше, чем ничего, и, порывшись в сумке, Джорджия достала ручку и записала номер ящика на обратной стороне чека из магазина «Прайс».
— А номер телефона не знаете?
Он покачал головой.
— Почему Джон не помог вам?
— Спросите у него. Прошу прощения.
— Что Джон делает в Брисбене?
— Вместе с Сьюзи руководит лабораторией. Проводит серьезные исследования. Они открыли что-то уникальное, но подробности мне неизвестны. Известно лишь, что они представили свои последние достижения Австралийскому департаменту медицины и теперь ждут ответа.
Джорджия вздрогнула от волнения. Пол говорил об антибиотике. И Швед тоже говорил о нем. Пол не знает, что Сьюзи умерла. Рассказать ему о катастрофе или нет? Мало того что она приехала, не подумав о том, как помочь им, так еще и это!