Постукивая тростью по деревянному полу, в оранжерею вошел Артур.
— Что происходит? — поинтересовался он, продолжая стоять, опершись на трость. Рубаха зеленой пижамы была наспех засунута в диагоналевые брюки, красные подтяжки свисали по бокам.
— Не хотите присоединиться? — пригласила я.
— Нет, спасибо. Ложился спать, когда увидал огни «скорой помощи». Решил, что за мной.
Мы с Малкольмом рассмеялись.
— Один из участников археологической группы заглянул на огонек, и ему стало плохо. Пришлось отправить в больницу.
— Снова неприятности?
— Да уж, вам всем сегодня досталось, — посочувствовал Майкл.
Артур посмотрел на меня.
— Финиан тебе рассказал?
— Да, звонил. Представляю, какой это был для вас шок.
— Шок? В моем возрасте трудно напугать или удивить. Расстроился из-за бедняжки утопленницы. Откуда могла девочка знать, что даже с ручьем шутки плохи…
Малкольм пробормотал что-то в знак согласия, и Артур направился к выходу. На полпути он обернулся и оценивающе меня оглядел.
— Неудивительно, что Финиан весь вечер прячет тебя от посторонних глаз. В розовом ты выглядишь сногсшибательно. — Старик подмигнул и дернул головой в ту сторону дома, где были спальни. — Как считаешь, могу я надеяться?
— И думать забудьте, пока у нас гости, — подыграла я своему ухажеру.
Артур довольно хохотнул и отправился к себе, энергично стуча тростью.
— А я все боялась, что он расклеится, — поделилась я с Малкольмом.
— Да, тот еще старикан. Пусть думает, что случайно утонула, ему так легче будет.
— Хочешь сказать, это не несчастный случай?
— Хочу сказать, что она не утонула.
— То есть, когда оказалась в реке, она была уже мертва?
— Точнее, убита.
С напитками на подносе вернулся Финиан.
— Так-так, значит, ее убили… — Оставив себе стакан с красным «Баньюльсом», он передал Малкольму джин с тоником, а мне — негазированную минеральную воду.
Малкольм оглядел окна оранжереи, словно опасаясь, что снаружи нас могут подслушать.
— Строго между нами…
— Не сомневайся, — заверили мы в один голос.
— Дело может получить большой резонанс, политический, так сказать. Особенно в Каслбойне.
— Что ты имеешь в виду?
— Хорошо хоть мы знаем, что погибшая скорее всего африканка. Пролежи она в ручье подольше, установить расовую принадлежность было бы трудно. Меланин в верхнем слое кожи под воздействием воды разрушается, а вместе с ним исчезает пигментация.
— Выходит, она чернокожая. Но почему ты решил, что африканка?
— Из-за того, как ее убили или что сделали с ней после убийства. Для такого дела не наймут постороннего, не связанного с африканской диаспорой. Посудите: отрезаны голова, руки, груди, изъяты гениталии. Наконец, самое красноречивое — исчез так называемый «атлант», первый шейный позвонок, что соединяет череп со спинным хребтом и поддерживает голову. Ему приписывают особую силу, и он очень высоко ценится.
— Ценится? Кому он нужен? — удивился Финиан.
— Тем, кто готовит снадобья из частей тела.
— Боже всемогущий, это как в магии или вуду?
— Совершенно верно. Боюсь, у нас на руках очередное ритуальное убийство. Помните, несколько лет назад из Темзы выловили туловище юноши? Предполагали, что его убили именно с такой целью. В поле зрения следствия оказались Англия, Ирландия, Германия и Нигерия. После того случая и еще нескольких подозрительных историй министерство юстиции направило меня на семинар в Южную Африку — набираться опыта в подобных делах. Не хочу сказать, что африканцы склонны к убийству больше нашего, однако с ростом их здешней общины полиция все чаще сталкивается с такими вещами.
— А почему ты заговорил о политических последствиях? — удивилась я. — Не так давно в городе было несколько инцидентов на расовой почве, но если это ритуальное убийство, расизм ни при чем.
После депортации нескольких претендентов на статус беженца группа протестующих из представителей разных рас подверглась нападению группы враждебно настроенных людей, забросавших ее камнями и бутылками, а в окна иммигрантов полетели самодельные зажигательные бомбы.
— Да потому что все, кому не по душе иной цвет кожи или иная культура, под предлогом смерти девушки потребуют ужесточения иммиграционных законов или спровоцируют новые вспышки насилия.
— А вы даже личность жертвы установить не можете, — упрекнул Финиан.
— А каким образом? Нет ни зубов, ни отпечатков пальцев, чтобы свериться с базой данных иммиграционных служб; на трупе не обнаружено особых примет или татуировок, а внутренние органы разложились, так что тоже никаких зацепок. Впрочем, одна странность есть. Она красила ногти на ногах, но не все — средние пальцы лаком не покрыты. — Он вопросительно посмотрел на меня. — Если мода такая, я о ней не слыхал.
— Нет такой моды. Ее собственная блажь скорее всего. Цвет помнишь?
— Цвет? Ах да, конечно, — пурпурный. Мы информацию о ногтях пока от прессы придерживаем — следствию может пригодиться.
— Сколько времени тело оставалось в воде? — не отставала я от Малкольма.
Он неопределенно покачал головой.
— Не возьмусь точно определить. Ручей довольно мелкий, так что солнце и насекомые поработали как следует. Кроме того, тело изувечено, а это влияет на скорость разложения. Я бы сказал, она мертва от семи до десяти дней. Принимая во внимание прочие факторы, могу предположить, что ее убили в начале недели.
Зазвонил мобильный телефон Малкольма. Я и прежде слышала у него эту мелодию из «Изгоняющего дьявола». Малкольм искоса взглянул на номер, высветившийся на дисплее, перевел взгляд на часы и только потом ответил на вызов.
— Малкольм Шерри слушает. С кем я разговариваю? — Он недовольно посмотрел на меня. — Даррен Бирн? Откуда у вас мой номер? Вам хорошо известно, что я не делаю заявлений для прессы.
Даже с того места, где я сидела, развязный голос Бирна был отчетливо слышен. Несколько раз он повторил слово «вуду».
Малкольм ерзал в кресле от возбуждения.
— Нет, я не собираюсь ни отрицать, ни подтверждать информацию об имеющихся на теле повреждениях. Со всеми вопросами обращайтесь в пресс-службу полиции.
Он отложил телефон в сторону.
— Ты не поверишь! Звонит среди ночи и хочет, чтобы я прокомментировал характер ран на теле жертвы!
— Бирн живет где-то здесь, и если ему удастся подготовить материал для газеты, сможет пару дней не ездить в Дублин.
— Никто не против: пусть занимается своим делом, — но звонить главному патологоанатому — это слишком. Я не могу ставить под угрозу работу следствия, а потом и судебное разбирательство. — Несвойственная Малкольму резкость была признаком того, что он по-настоящему обеспокоен обстоятельствами и возможными последствиями убийства. — Бирн уже столько всего накопал, что ритуальную сторону преступления от прессы не утаить.