Я выскочила из машины.
— Через полчаса я должна собраться и смотаться отсюда. Буду у тебя вечером.
Он хотел выйти следом и потянулся за своими подпорками:
— Я с тобой.
— Ладно. Я же вижу, как тебе не терпится рвануть по магазинам и поскорее начать собирать приданое для малыша. Компакт-диски Джимми Хендрикса, юридический словарь Блэка, DVD с Бивисом и Батхедом, ну и всякое такое важное добро.
Он открыл ключиком бардачок.
— На-ка вот, положи «глок» к себе в рюкзак.
Я огляделась по сторонам. Улица словно вымерла. Никки с Карлом были на работе, да и Мартинеса с сыновьями не видать, равно как и их грузовичка. Ветерок щекотал мои голые плечи. Я положила пистолет в рюкзак.
Он выгрузил на асфальт коляску, пристегнул к ней колеса и выбрался из машины.
— И нечего глумиться над Бивисом и Батхедом. Это целый культурный пласт. Мы купим себе домашний кинотеатр.
Я схватила в охапку три дюжины алых роз, лежавших на заднем сиденье, и мы направились к калитке.
Он улыбался.
— Хотя нет. Малышу, наверное, лучше начать с «Багз Банни». Потом пусть смотрит «Роудраннера» и «Симпсонов».
Малышу. Ну надо же! Его радость передалась мне.
— А что касается музыки, то Клэптона надо начинать слушать раньше, чем Хендрикса. Хотя погоди-ка. Может, даже лучше начинать с «Криденс».
Джесси катил на своей коляске, как скорый поезд. Он всегда так расправлялся с неопределенностью — общался, работал, обсуждал политику, плавал по три мили — в общем, шевелился, постоянно был в движении. Но такой прыти я за ним еще не замечала.
— Но пункт номер один — это уроки плавания. Дети — прирожденные пловцы, поэтому мы своего малыша понесем в бассейн сразу из родильной палаты. Ой! Да нет же, я придумал! Мы устроим роды в воде. — От радости его явно начинало заносить. — С другой стороны, если подумать хорошенько, то заставлять тебя рожать в воде — это все равно что купать кошку. Ты же ведь кусаться начнешь, как только дойдет до дела.
И во всей этой милой трескотне — «Как ты себя чувствуешь?», «У тебя все в порядке?», «Не хочешь остановиться и передохнуть?» — ни разу не прозвучало одного вопроса, даже намека на него. А вопрос-то был куда какой важный и… очень поганый — его ли это ребенок?
Любой, взглянувший на эту ситуацию с логической точки зрения, пришел бы к двум версиям, объясняя себе, как я могла забеременеть. Первая — опасения насчет его бесплодия оказались напрасными. Вторая — хорошо в любом случае.
Но в голову его не закрадывалось и капли сомнения. Я не улавливала напряжения в его взгляде, в словах или в этой лукавой улыбке, которая теперь не сходила с его губ. Я видела только одно — он верит мне на все сто процентов. И уже не в первый раз благодарила судьбу за то, что свела меня с ним.
Открыв калитку, я окинула взглядом сад, но не заметила ничего, кроме кустиков гибискуса, жасмина и густых зарослей вьюнка вдоль забора. Дубки бросали дрожащие тени на газон. Подойдя к входной двери, я заглянула внутрь через стекло. В гостиной было пусто, на кухне горел свет. Я повернула ключ и замерла. Электронный замок был отключен, и в доме стояла тишина.
— Сигнализация, — сказала я. — Она почему-то отключена.
Джесси отстранил меня.
— Дай-ка мне «глок».
Я пошарила в рюкзаке и протянула ему пистолет. Он зажал его между коленей. Я тут же пожалела, что отдала ему оружие. Может, он и стрелял лучше, зато двигался хуже.
— Оставайся здесь.
Распахнув дверь, он въехал в прихожую.
— Э-эй!..
Он докатил до середины комнаты, оглядываясь по сторонам, потом притормозил возле обеденного стола, взял с него какой-то листок, прочел, что там было написано, и плечи его расслабились.
— Все нормально. Можешь заходить, — сказал он мне, развернув коляску в обратную сторону.
Напряжение отхлынуло почему-то через пальцы — они начали дрожать. Записка оказалась от Карлоса Мартинеса.
«2.45. Поехал на строительный рынок. Вернусь через полчаса».
Я скомкала бумажку.
— Нет, все-таки надо поговорить с этим болваном.
— Прежде всего, как он вообще сюда зашел? — Джесси направился в спальню.
— И об этом я тоже хотела бы с ним поговорить.
Я бросила рюкзак на журнальный столик, подошла к письменному столу и включила кнопку воспроизведения на автоответчике.
Оттуда заворковал голосок моей кузины Тейлор:
— Привет, прелесть моя! Я заезжала закинуть материалы для своей книги — чтобы ты посмотрела.
Я заметила на столе папку и вздохнула.
— Так что заточи свое редакторское перо и…
Я нажала кнопку «удалить», телефон тут же зазвонил. Это была Эбби.
— Нет, ты представляешь? Бекки и ее малыш… Я прямо места себе не нахожу! И мать, и ребенок… Нет, я… — Голос ее дрогнул, и она умолкла.
— Я все знаю, — сказала я.
— Отец Уолли заберет детей к себе в Индепенденс. Я соберу для них все самое необходимое, возьму открепление в школе и тоже уеду туда на выходные.
— Ну и правильно.
— Еще как правильно! Он же бывший морской пехотинец. Уж он-то за ними присмотрит. Запиши-ка его адрес и телефон.
Я взяла карандаш, листок бумаги и записала. Мне было слышно в трубку, как ее дети верещат, ссорясь друг с дружкой. Эбби же так старалась их перекричать, что у меня резало уши.
— Эван, но это же такая дыра!
— Знаю. Только это как раз хорошо — там дети будут в безопасности.
Она понизила голос:
— Хейли думает, что дедушка берет их на веселую прогулку, а вот старшие, кажется, догадались, что произошло. Дульси прямо сама не своя. Я как на нее посмотрю, так у меня сердце разрывается. — Эбби едва сдерживала рыдания. — Она даже шепнула Трэвису: «Наша мамочка не чокнулась?» или что-то в этом роде. А он — представляешь? — кивнул. И как мне переубедить их? Да я в жизни так не тряслась от страха!
«Мамуля!» — услышала я в трубке.
— Одну секунду, детка. — Она вернулась к разговору: — Только смотри, никому ни слова! Я сказала только тебе и Томми. В этом паршивом городишке сплетни уходят как сквозь сито.
— Обещаю тебе, Эбби, что никому не скажу. А ты давай там, будь осторожнее.
— Осторожнее! Да я готова забраться в бронированный армейский «хаммер» с пулеметом на крыше и сидеть там не высовываясь!
— Меня не забудь прихватить. Ну ладно, серьезно — будь осторожна.
Мы распрощались.
Джесси прикатил в гостиную.
— В спальне все нормально. А в ванной стоит открытый ящик с инструментами, и Карлос оставил недоеденный бутерброд на кухонном столе.