— Почему бы вам не спрятать оружие? Стрелять вы все равно не станете.
— Если вы не заблуждаетесь на мой счет…
— Довольно. Я начальник службы безопасности международного концерна, и у меня есть нечто более ценное, чем любое оружие. Я знаю людей. Не станете вы тут палить куда попало.
— Мне нужна Джесмин Пирссон. Она мне звонила отсюда. Сказала, что она в опасности. А я ее друг.
— Так-так! — Голос был полон насмешки. — Ваша фамилия?
— Крис Зарентин.
Салливан немного помолчал, потом кивнул:
— Идемте. Я думаю, вас в самом деле ждут. Только спрячьте подальше оружие.
Крис последовал за Салливаном. Тот молча поднялся по лестнице, провел его по длинным коридорам и открыл дверь.
Лицо Джесмин горело румянцем и было прелестно.
Его пульс участился, и кровь застучала в висках.
— Джесмин… — собственный голос показался ему хрипом старого ворона. Проклятье, почему она даже не смотрит на него?
Взгляд Джесмин был прикован к губам сидящего рядом с ней мужчины, а ее стиснутые кулаки крепко прижимались к столу.
«Кажется, я вовремя», — подумал Крис.
Румянец Джесмин выдавал ее волнение.
Он с трудом оторвался от нее и быстро оглядел остальных. Вот удивленное лицо Уэйна. Взгляд Криса скользнул дальше. Центральной персоной всего собрания, несомненно, был человек, сидящий рядом с Джесмин.
— К нам посетитель! — возвестил Салливан, и все головы повернулись к ним.
Лицо Джесмин потемнело еще больше. Ее взгляд выпустил целый сноп стрел с огненными остриями.
— А вот и человек, который сможет ответить на ваши вопросы. Костной пробой мы обязаны ему. — Джесмин вскочила и бросилась к Крису.
— Джесмин, я так сильно… — Крис радостно раскрыл объятия.
Она остановилась перед ним с дрожащими губами.
От ее пощечины из его глаз потекли слезы.
* * *
Жак Дюфур вздрогнул, когда зазвонил мобильник, хоть и ждал этого звонка.
— Хорошо, что ты сдержал обещание. Ведь ты в лаборатории? — голос патера Иеронима был исполнен силы и решимости.
— Да.
— Ты сделал то, что мы обговорили?
Жак Дюфур медлил с ответом. Все это время сомнения глодали его, словно гиены падаль.
— Нет.
— Ты должен довериться Богу! — голос Иеронима напирал, не допуская возражений. — Докажи свое упование на Бога! Ведь ты примешь на себя это испытание?
— Я не могу. Я… все-таки ученый. — Во рту у Дюфура вдруг разом пересохло, как в пустыне.
— Ты сможешь. И должен. Он просит тебя об этом.
— Почем тебе знать?
— Я знаю. Доверься! Доверься Богу. Доверься мне.
— Когда ты будешь здесь?
— Скоро. Но ты не можешь ждать. К моему приходу все уже должно произойти. Приступай!
— Иероним, не оставляй меня одного. Я уже не знаю, что правильно, а что — нет. Я… подожду, когда приедешь ты.
— Нет! Надо быстро, надо сейчас.
Дюфур молчал.
— Я не могу…
Жак Дюфур встал. Его кости болели и весили центнеры. С момента смерти Майка Гилфорта его физические резервы таяли, как снег на солнцепеке. Он в отчаянии помотал головой. Слишком многого требовал от него Иероним. Тут как ни поступи — быть тебе предателем.
Дюфура стало трясти. Ляжки его дергались, и он, не веря своим глазам, смотрел на этот нервный тик, заметный даже через брюки.
— На то воля Божья! — своим четким неотступным голосом монах все больше разрушал сопротивление Дюфура. Иероним немного помолчал и продолжал ласково, но твердо:
— Божьей милостью мы те, кто мы есть. И ты, и я. Жак Дюфур, всегда помни о том, что Бог судил для людей. Для тебя и для меня. Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня. Так говорил Господь наш Иисус. И такого же послушания требует в своем Уставе святой Бенедикт от нас, монахов. Ты веришь в Бога, так что следуй и ты его воле. Никто не может уклониться от Божьего испытания. Ведь и я как ни молил, а Бог правит дело так, что я не могу от него уклониться. Ты теперь орудие Бога и действуешь по его воле. Пойми, Жак Дюфур, Он избрал тебя. Подчинись! Такое на тебя возложено испытание.
Дюфур измученно опустил трубку. Он не знал, как правильно, но это знал Иероним. Дюфур благодарно цеплялся за его неколебимую веру. Иероним указывал ему путь.
Дюфур взял дорожную сумку, которую еще днем похитил в одной из палат, и тяжелыми шагами направился в лабораторию, включил у двери свет и смотрел на потолок до тех пор, пока все до одной лампы не засветились с тихим жужжанием.
* * *
— Таковы женщины, — Зоя Перселл рассмеялась. — Садитесь и переваривайте это доказательство любви. — Ее язвительный взгляд сопровождал Джесмин, когда та возвращалась на место.
— Приятно познакомиться с таинственным незнакомцем, благодаря которому вообще стало возможно это научное открытие. Что привело вас сюда? — Торнтен приветствовал Криса.
Крис пролепетал что-то о важных и неотложных делах и о тревожном звонке Джесмин.
— И вы примчались освобождать мисс Пирссон из лап чудовища… — Торнтен забавлялся. — Оглянитесь вокруг. Целое собрание ответственных ученых. Мисс Пирссон, пожалуй, несколько преувеличила, этого мы и боялись. Мне она только что заявила, что считает себя арестанткой. Что, разумеется, не имеет с действительностью ничего общего.
— Значит, мы с мисс Пирссон можем удалиться отсюда, если захотим?
Торнтен засмеялся:
— Я думаю, вы этого не сделаете. — В нескольких хорошо структурированных фразах он изложил то, что случилось в Дрездене и Праге. Крис ни единым мускулом лица не выдал, что он думает по поводу предательства Уэйна, а слушал внимательно, чтобы усвоить детали генной техники.
— Для меня генетика — огромный, неведомый океан, — сказал Крис, когда Торнтен закончил. — Но, насколько я понял, Уэйн все же довел клетки до деления и затем, исследовав их, открыл 47-ю хромосому, дополнительную мужскую Y-хромосому. Что, опять же, аномалия, которая, однако…
— …Трисомия, да, XYY-трисомия…
— …научно не то чтоб неизвестна. — Крис сделал паузу, сосредоточился. — Далее, я понял, что трисомия практически всегда связана с тяжелыми болезнями.
— Да, причем у половых хромосом существуют особенности, так что с обобщающими высказываниями надо обходиться осторожно, — Торнтен склонил голову набок. — Я намного лучше разбираюсь в растениях. Эндрю, это твоя область.
Эндрю Фолсом поднял брови, однако Торнтен нетерпеливо кивнул, и Фолсом принялся трещать.