«Вы хотите окончательно стереть файлы?»
Стрелка нацелилась на «Да».
* * *
— Раскрыта дверь к главной тайне человечества.
— Я просто не могу в это поверить, — бормотал Крис.
Все это звучало слишком патетично. Как можно с рудиментарными знаниями о поверхности великого океана сказать, что происходит на глубине в десять тысяч метров?
— Поэтому мы и должны узнать все о происхождении кости.
Крис засмеялся:
— Я должен был всего лишь доставить ее куда велено. И больше ничего. Человек, который что-то знал о ней, уже мертв.
— Пожалуй, вы не понимаете всей важности этого открытия! — В голосе Торнтена зазвучали враждебные нотки. — Мы можем остановить старение, вновь омолодить старые тела. Вы понимаете, что это значит? Продление жизни каждого из нас…
— Бессмертие? — тихо спросил Крис.
— Может быть, и это, — Торнтен кивнул. — Но даже если и не оно, то хотя бы существенное продление срока жизни, не говоря уже о преодолении болезней. Триста теорий старения единым махом сменяются найденным нами решением. Важна любая дополнительная деталь. А от вас что-то не очень много проку.
— А я вам ничего и не обещал.
— Эту кость вы так и носите в своем рюкзаке? — Голос Торнтена предельно напрягся.
Крис не ответил.
Торнтен коротко кивнул, и Салливан со Спэрроу тут же очутились у стула Криса. Салливан без выражения смотрел на Криса сверху вниз, протягивая руку, тогда как ладони Спэрроу легли на плечи Криса.
— Воздержитесь от глупостей! — Хэнк Торнтен окатил Криса ледяным взглядом. — Я вижу, о чем вы думаете. Но даже если это вам не по вкусу: здесь делается то, чего хочу я. Рюкзак у вас отнимут силой, если что.
— В рюкзаке есть и другие вещи, кроме кости…
— В этом я не сомневался, — Торнтен язвительно хмыкнул: — Может, и еще одна кость? Я уверен, что этот рюкзак — настоящая археологическая находка. Итак!
Крис немного помедлил, затем пожал плечами и отпихнул рюкзак ногой.
— Очень хорошо. Вы разумный человек, — Торнтен покровительственно ухмыльнулся.
— Я знаю свои границы. — Крис выдержал холодный взгляд и откашлялся. — Но… эта Y-хромосома… Откуда она взялась? Почему мы все не носим ее в себе? Отчего она вымерла?
— Откуда она взялась? Совершенно непонятно. Но она есть! Почему мы не носим ее в себе, этому есть вполне объяснимые до определенной точки биологические причины. Вам это интересно?
Крис кивнул.
— Информация откладывается в клеточном ядре ДНК. На особой Y-хромосоме. — Торнтен насмешливо улыбнулся: — Если мужчина с дополнительной Y-хромосомой зачинает дочь, та обладает обычно двумя X-хромосомами. В этом случае наследство Y-хромосомы пропадает в первом же поколении. Допустим, зачинается сын, тогда он, возможно, унаследует вторую Y-хромосому. Если теперь этот сын, в свою очередь, породит дочь, цепочка обрывается на этом месте. Если он остается бездетным, цепочка тоже обрывается. Лишь при зачатии сына одна, а возможно, и вторая Y-хромосома наследуется дальше. Допустим теперь, что с самого начала лишь немногие мужские линии — по каким бы то ни было причинам — были оснащены этой второй Y-хромосомой, тогда эта особая структура ДНК очень быстро исчезнет из природы.
Крис с сомнением смотрел на председателя.
— Зарентин, таково учение о наследственности! И есть еще одно предрасположение, которое тоже может подыграть: клетки состоят из клеточного ядра и цитопротоплазмы. ДНК в клеточном ядре содержит всю наследственную информацию, которая делает из нас людей с нашими индивидуальными свойствами. Цитоплазма, в свою очередь, содержит митохондрии, которые имеют собственную митохондриальную ДНК. Эти митохондрии — электростанции клеток. Они каждую секунду отвечают за то, чтобы клетки функционировали. Они — заправилы! Без обмена через митохондрии информация ДНК клеточного ядра была бы только формулой на бумажке в ящике стола: она есть, но никак не используется.
Клеточные же электростанции — исключительно женские, и у любого человека наследуется только наследственная информация матерей. Понимаете? Из-за того, что эта информация лежит на Y-хромосоме в ДНК клеточного ядра, она не используется. Ибо митохондрии имеют свою собственную ДНК.
Крис помотал головой, с сомнением заглянул в лица присутствующих:
— Но вы же сами не верите в это, разве не так?
— Вера — это не научная категория. Я не верю. Я лишь позволяю себе высказать мнение, подумать над моделью объяснения, которая включает в себя уже известные научные факты. Многие великие открытия поначалу имели еще более умозрительные основания.
— Где же зацепка, которая дает хотя бы смутную возможность, что все это реально? Где те млекопитающие… люди, которые могли бы в какой-то форме подтвердить ваше допущение?
— Люди? Только мужчины, Зарентин. Но никак не женщины, — Торнтен засмеялся.
— Что вы имеете в виду?
— Хоть я и ученый, но в этом случае вынужден сослаться на Библию.
Торнтен, слегка забавляясь, глянул на растерянные лица: Эндрю Фолсом непонимающе мотал головой, Зоя Перселл недоверчиво распахнула глаза.
— Спокойно, Зоя. Я не ударился в религию. — Торнтен встал, сделал несколько шагов и снова повернулся: — Однако в этом случае Библия может выступить в роли свидетеля. Там написано: Аврааму было сто семьдесят пять лет. Адам умер в девятьсот тридцать лет, Мафусаилу было девятьсот шестьдесят девять лет. Ной умер в девятьсот пятьдесят лет.
Служба папы означает крест, причем наитягчайший
Кардинал Регинальд Поль
Папа перекрестился и еще раз попробовал сосредоточиться.
Он был благодарен за строгие правила бенедиктинской общине Сен-Бенуа-сюр-Луар, которая возродилась на этом паломническом месте лишь в 1944 году, после того как прекратила свое существование во время Великой французской революции.
Современные здания общины бенедиктинцев располагались к югу от базилики и для посторонних были запретной зоной. Аббат, правда, предложил сделать исключение для гостя папы, но папа Бенедикт выбрал для разговора келью недалеко от входа, достаточно удаленную от средоточия богобоязненной монашеской жизни.
Всю вторую половину дня папа провел в раздумьях и молениях в крипте базилики у раки с мощами и спрашивал себя, надо ли ему вообще принимать этого гостя.
Кальви приоткрыл дверь кельи и вопросительно просунул голову. Папа кивнул, и телохранитель отстранился, пропуская Марвина внутрь. Тот опустился на колени и поцеловал кольцо рыбака.
— Вы и ваши Преторианцы ввергают церковь в тяжелейшее положение, — начал разговор святой отец, как только они уселись на два простых стула. — По тому, что я сегодня услышал, вам вменяются в вину большие ошибки.