Если на Леву еще можно было смотреть, то Бек вызывал просто омерзение – он за столом напоминал какое-то животное, точнее – зверя. Жадного и нечистоплотного. Но что было делать. Володя вынужден был работать с этими людьми. Хотя бы пока. Пока не накопит собственных сил. Приходилось терпеть эти застолья, на которых у него напрочь пропадал аппетит. По крайней мере, так он себе это объяснял. Потому что ему просто ни разу ничего не предложили. Он присаживался за этот стол просто как бедный родственник. И в лучшем случае мог выпить минералки из чистого фужера.
– Чего морщишься, Володенька? – обратил, наконец, на него внимание Бек, сплевывая креветочную шелуху и вытирая жирные руки белой салфеткой, на которой тотчас же проступили мокрые желтые пятна.
– Послушай, Бек, я знаю человека, – Каверин сделал паузу, чтобы последующие слова прозвучали позначительнее, – который хочет продать десять килограммов героина.
– Кто такой? – прихлебнув вина, спросил Лева.
– Абсолютно левый азиат, – нарочно не вдаваясь в подробности, пояснил Каверин. – Он работает с Белым, но не при делах.
Бек подцепил на вилку огромный кусок зажаренной свинины и впился в него зубами. Чавкая, он родил, наконец, оперативное решение:
– Ну, тогда сведи его с пацанами.
«Ага», – кивнул Каверин. Рыба, похоже, начинала клевать. Большая и маленькая. Это его больше всего и устраивало.
* * * * *
Разговаривая по телефону с мамой, Саша чертил на листочке предмет разговора. Коляска удавалась на славу. Главное, четыре колеса. Только вот вентилятор немного мешал – листок то и дело норовил улететь со стола. Саша уже начал штриховать кузов супермашины:
– Да, мам, понял, на Комсомольском проспекте. Не доезжая дворца… Там левый разворот есть? Ну, я с набережной заеду. Ну, давай, мы подхватим тебя и вместе поедем, какие проблемы?
Коротко стукнув, в рабочий кабинет ввалился Космос и устало упал на диван. Саша не отреагировал – Кос любил подурачиться. Космос пощелкал пальцами, но Саша все чертил и чертил что-то на листке.
«Не иначе, Белый продумывает новые схемы транспортировки грузов», – но Космосу все же позарез надо было отвлечь Саньку от телефона. Он сунул указательный палец под лопасти вентилятора и остановил его. О! Подействовало!
Саша поднял голову, прикрывая трубку ладонью.
– Ты чего, Кос?
– Завтра груз приходит, я подвериться хотел, мы Фаре-то отдаем?
– Ну, мы ж договорились, – подтвердил Саша. – Кто покупатель, знаешь?
– Он ведь гордый, молчит. – Космос недовольно пожевал губами. – Говорит, приличные люди. – Он пожал плечами. Какие-такие приличные? Хрен их разберет. – Нет, я все же думаю, пусть Фил ему даст пацанов, подстрахуют.
– Эх, Фарик, с огнем играет! – Саша сжал губы. – Дурак… – И он качнул головой, словно отгоняя дурные мысли – Да не волнуйся, подберем, – заговорил он снова в телефон, отнимая ладонь. – Я?.. Я хочу темно-синюю. Ну ладно, мам, договорились.
Космос убрал палец из-под лопастей вентилятора и вышел из кабинета, насвистывая нехитрый мотивчик. Отдаленно напоминавший чижика-пыжика.
* * * * *
Теперь их было трое. Иван Александрович лежал посередине. Только что плотно поужинав, он спал так безмятежно, как спят только в самом раннем детстве. Саша и Оля переговаривались тихо-тихо, боясь спугнуть этот сон.
– Такой сладкий, да? – Оля готова была любоваться на Ваньку часами. Особенно на спящего.
– На червячка похож, – разглядывая лысую макушку, усмехнулся Саша.
Так смешно – у Ваньки была самая настоящая лысина – в обрамлении мягоньких беленьких волос. А там, в самом ее центре – родничок, как называла его Оля, где билась, пульсировала голубая жилка. Оля еще утверждала, что через этот вот родничок Ванька общается с космосом. Как все младенцы. Это лишь потом человек полностью остается на земле. Когда зарастает родничок. Оля слегка толкнула мужа ладонью. В лоб.
– Белов!.. Какой червячок! Убью.
– Да ладно, – смеялся Саша. – Я же любя, – защищался он одной рукой.
– Как интересно… – Оля ничуть не сердилась, она любила, когда Саша вот так, беззлобно, подкалывал ее. А теперь вот и Ваньку. Сына. – Вот вырастет потом такой большой-большой, представь… Кем будет?
– А кем после Оксфорда бывают? – Саша казался вполне серьезным, но Оля лишь махнула рукой. Вечно Сашка скажет тоже! Оксфорд!
– А что? – Саша приподнялся на локте. – Он за меня все сделает, что я не успел. Знаешь, я вот думал, ночью, когда ты рожала, а я приехать не мог, я вдруг понял, что вообще такое дети. – Ванька смешно засопел, Саша поправил завернувшееся одеяльце. – Это шанс от Господа все исправить. Что это, типа, ну, искупление такое, что ли. Не знаю, как сказать…
– Саша, давай покрестимся, – тихо и серьезно произнесла Оля. Она давно уже об этом думала, еще в роддоме. – И его покрестим…
– Да я еще не решил… – Саша задумался на минуту. – Нет, Оль, давай попозже.
Оля вздохнула. Что ж, позже, так позже. Совсем не отказывается – и то хлеб.
– Оль, – вдруг вкрадчивым, прямо лисьим голосом заговорил Саша, – а тебе совсем нельзя пока, да?
Он смотрел на нее глазами опереточного соблазнителя.
Оля прыснула от неожиданности:
– Хитрый какой, Белов. Я думаю, что это он? А он издалека зашел. – Но она быстро сменила шутливый тон, понимая, как трудно сейчас Сашке. Хоть и хитрец первостатейный, но родной ведь человек. Муж как-никак. – Нельзя пока, милый. И долго еще нельзя будет, роды тяжелые были.
– Ну маленечко?.. – Сашин голос источал мед.
– Нельзя, Санька, потерпи чуть-чуть, – она удрученно покачала головой и предложила тихо, чуть слышно. – Ну, давай по-другому. Хочешь?
– Да ладно, потерпим. – Саша с сожалением потянулся. – По-настоящему хочется, чтоб с криками. Ладно, давай спать. Как говорится в детских сказках, утро вечера мудреней…
День завтра, как, впрочем, и почти всегда в последнее время, предстоял тяжелый. Фарик со своими басмачами должны были первый раз продать товар в Москве. Ох, как Саше не нравилось все это. Но все. Поезд ушел. Оставалось только надеяться на лучшее.