Сидя на корточках, я ждал. Попытался проверить время, но стекло часов разбилось, а стрелки выпали.
Я считал секунды. Когда добрался до трех тысяч двухсот, высокие парни вернулись.
— Черт! — сказал тот, что пониже. — Проклятие! Я встал и крикнул:
— Майло, не стреляй в меня.
Эйми и Берт сидели в третьем ряду микроавтобуса. Эйми цеплялась за рукав Берта. Берт смотрел в пустоту.
Я уселся рядом с Майло во втором ряду.
Машину вел полинезиец Стиви, охотник за головами, которого Джорджи Немеров прозвал Йокудзуной. Рядом с ним сидел Рыжий Яков, почти касавшийся коротко стриженной головой крыши микроавтобуса.
— Как ты нас отыскал? — спросил я.
— Они поставили маячок на «севилью», а я нашел того, кто это сделал.
— Маячок?
— Следящее устройство, связанное со спутником.
— Коури?
Майло положил мне руку на плечо — поговорим позже.
Мы долго мчались по шоссе номер сто пятьдесят, наконец Стиви свернул на небольшую площадку, скрытую от дороги деревьями, где стояли три автомобиля. В дальней части — знакомый грузовичок, по-прежнему набитый мешками с удобрениями. Чуть в стороне — темный «лексус». Мощный черный внедорожник — «шевроле-тахо» — блокировал выезд двух других машин.
Стиви переключил фары на ближний свет, и из-за «шевроле» появились двое мужчин. Мускулистый латиноамериканец с бритой головой, в черной футболке и мешковатых черных рабочих брюках, на мощной груди которого виднелись ремни кобуры, и Джорджи Немеров в спортивной куртке, белой рубашке с открытым воротом и мятых брюках.
На футболке бритоголового крупными белыми буквами было написано: «ВОЗВРАТ ВЫПУЩЕННЫХ ПОД ЗАЛОГ». Они с Немеровым подошли к микроавтобусу. Майло опустил стекло, Немеров заглянул внутрь, увидел меня и вопросительно приподнял бровь.
— А где Коури?
— Присоединился к своим предкам, — ответил Майло. Немеров вздохнул:
— А ты не мог оставить его для меня?
— Когда мы туда приехали, все уже было кончено, Джорджи. Брови Немерова поднялись еще выше, и он повернулся ко мне:
— Вы произвели на меня впечатление, док. Хотите устроиться ко мне на работу? К сожалению, рабочий день не ограничен, а платят совсем немного.
— Верно, — кивнул Рыжий Яков, — а еще приходится иметь дело с омерзительными типами.
Стиви рассмеялся. Улыбка Немерова стала еще шире.
— Но в конечном счете важен результат.
— Неужели больше никого не было? — спросил я. — Кроме Коури?
— Конечно, были, — ответил Немеров. — Двое других животных — участников той вечеринки.
— Брэд Ларнер, — уточнил Майло. — Это его «лексус». Он приехал на нем вместе с Коури. А потом оставил машину рядом с грузовичком, неподалеку от дома, где и дожидался Коури. Связанные доктор Гаррисон и Кэролайн лежали в кузове грузовичка. И еще один тип сидел за рулем.
— Кто?
— Образец добродетели по имени Эммет Кортес, отсидевший за убийство. Работает в автомобильном бизнесе.
— Перекрашивает старые автомобили, — уточнил я.
— Хромирует колеса. — Ледяная улыбка Немерова была безжалостной. — Теперь он будет работать в большом гараже на небе.
— Обезврежен и приведен в неорганическое состояние, — добавил Стиви.
— При помощи стали, — уточнил Яков.
— Ну, технические подробности доктора не интересуют, — заметил Стиви.
— Давайте сменим тему разговора, — предложил Немеров.
— Блины, — сказал Майло.
Было десять часов следующего утра, и мы сидели в кафе на Уилшир, возле Крессент-Хайтс, где старики и изможденные молодые люди делали вид, что совместно пишут сценарии. В одной миле от конторы братьев Коссак, но мы зашли сюда совсем по другой причине.
Мы оба не спали всю ночь, вернулись в Лос-Анджелес только в шесть утра и заехали ко мне, чтобы принять душ и побриться.
— Не хочу будить Рика, — объяснил Майло.
— А разве Рик еще не встал?
— Зачем все усложнять?
Он вышел из ванной комнаты для гостей, продолжая вытирать голову. Хотя он был одет в то же, что и вчера, Майло выглядел заметно бодрее.
— Завтрак, — заявил он. — Я знаю одно место, где подают огромные порции, чудовищной величины блины с ореховым маслом и шоколадной стружкой.
— Но это же детская еда, — возразил я.
— Достоинства зрелости сильно преувеличены. Я все время туда ходил. Уверяю тебя, Алекс, сейчас это то, что тебе нужно.
— Ты туда ходил?
— Когда не следил за фигурой. Наша эндокринная система получила колоссальную встряску, поэтому нам необходим сахар. Мой дед по материнской линии ел блины каждый день, запивая их тремя чашками невероятно сладкого кофе, — и прожил девяносто восемь лет. Он проторчал бы на этом свете еще немало, если бы не упал с лестницы, засмотревшись на хорошенькую женщину. — Майло убрал волосы со лба. — Едва ли мне грозит его судьба, но у тебя всегда есть выбор.
— Ты вдруг стал оптимистом, — заметил я.
— Блины, — повторил Майло. — Пойдем, я сгораю от нетерпения.
Я переоделся, размышляя о Берте и Эйми — кое-какие вопросы так и остались без ответа.
И еще я думал о Робин. Вчера вечером, в одиннадцать, она звонила из Денвера. Я позвонил туда в 6.30, но труппа уже перебралась в Альбукерке.
Так что утром мы сидели в кафе перед горой громадных блинов с ореховым маслом. От блинов странным образом пахло тайской пищей. Я подверг свой желудок коррозии, выпив чашку кофе, и молча наблюдал, как Майло щедро полил блины кленовым сиропом и принялся их уплетать. Потом я не выдержал и взял кувшинчик с сиропом в здоровую руку. Врач окснардской больницы определил мой ожог как «первую степень», заметив, что «еще немного и была бы вторая». Он положил мазь и повязку, протер мне лицо неоспорином, выписал антибиотики и посоветовал держать руку в чистоте.
Все в больнице знали Берта Гаррисона. Им с Эйми тут же выделили отдельную палату, где они пробыли два часа. Мы с Майло ждали. Наконец к нам вышел Берт:
— Мы останемся здесь. Поезжайте домой.
— Вы уверены? — спросил я.
— Совершенно уверен.
Он сжал мою здоровую руку и вернулся в палату. Джорджи Немеров и его команда довезли нас до Оджая, где Майло оставил свой взятый напрокат «додж», и исчезли.
Майло объединился с охотниками за головами, они составили план.
Слишком много вопросов…