— Стейси, что случилось?
— А вы разве не знаете? — Прохлада сменилась холодом.
— Эрик, — сказал я.
— Значит, отец был прав.
— Насчет чего?
— Насчет того копа, что приходил к нему. Отец сказал, он ваш друг. Вы с ним обмениваетесь информацией. Доктор Делавэр, вам не кажется, это может создать определенные проблемы?
— Стейси, я предупредил твоего отца, и он...
— Со мной вы ни о чем не говорили.
— Да мы с тобой вообще не разговаривали. Я собирался при встрече сразу же все тебе объяснить.
— А если бы я сказала, что это мне не нравится?
— Я немедленно отказался бы от дела Мейта. Именно это я и собирался сделать, но твой отец меня отговорил. Он хочет, чтобы я продолжал сотрудничать с полицией.
— Зачем ему это нужно?
— Наверное, этот вопрос лучше задать ему самому.
— Отец попросил вас продолжать помогать следствию?
— Самым недвусмысленным образом. Стейси, если ты мне не доверяешь...
— Я ничего не понимаю, — сказала она. — Когда отец рассказывал о фараоне, он, казалось, был зол.
— Его вывел из себя какой-то поступок детектива Стерджиса?
— Его вывело из себя то, что его допрашивали как преступника. И он прав. После того, что нам пришлось пережить из-за матери, только полиции не хватает! А тут еще выясняется, что и вы работаете на фараонов. По-моему... это нечестно.
— В таком случае я тотчас же отказываюсь от участия в следствии.
— Нет, — сказала Стейси, — не стоит беспокоиться.
— Ты моя пациентка, и твои интересы на первом месте.
Молчание.
— Тут еще одно. Не знаю, хочу ли я быть вашей пациенткой, — и вы тут не при чем. Просто я не вижу причин продолжать курс лечения.
— Значит, на сегодняшней встрече настоял твой отец?
— Как и на всех остальных. Нет, я хотела сказать совсем не то. Тогда все было хорошо. Замечательно. Вы мне очень помогли. Извините, если сейчас я невольно нагрубила. Просто мне кажется, что я больше не нуждаюсь в помощи.
— Возможно, — согласился я. — Но не могли бы мы встретиться, хотя бы для того чтобы это обсудить? Я сейчас свободен, так что если у тебя нет никаких планов...
— Я... не знаю. У нас дома все смешалось. Что именно рассказал ваш друг про Эрика?
— Только то, что он пару дней не ночевал в общежитии и пропустил важный экзамен.
— Точнее, полтора дня, — сказала Стейси. — Возможно, ничего страшного не произошло, Эрик всегда любил время от времени уединяться.
— И тогда, когда жил с вами?
— Он стал таким еще в классе девятом-десятом. Вместо того чтобы идти в школу, Эрик брал свой велосипед и исчезал куда-то на целый день. Позже он мне рассказал, что часами рылся в букинистических магазинах, играл на набережной в бильярд или отправлялся в суды Санта-Моники и слушал самые разные дела. Как только Эрик получил водительские права, он стал уезжать на ночь и возвращаться только утром. Вот тут отец не выдержал. Несколько раз он утром заходил к Эрику в спальню и видел, что постель неразобрана, а его самого нет. Эрик заявлялся домой к завтраку и как ни в чем не бывало принимался жарить тосты. Отец требовал у него отчета, где он пропадал всю ночь, Эрик не отвечал, и они начинали ругаться.
— Мать в этом участвовала?
— Пока мама еще была здоровой, она принимала сторону отца. Но главным всегда был папа.
— Эрика наказывали?
— Папа грозился отобрать у Эрика ключи от машины, но брат не обращал на него внимания. Все понимали, что отец не выполнит своих угроз.
— Почему?
— Потому что Эрик был золотой мальчик. Как только папа начинал жаловаться, Эрику достаточно было только сказать: «Что? Высших баллов по всем предметам тебе не достаточно? Ты хочешь, чтобы я в ТАСе набрал больше тысячи шестисот баллов?» То же самое продолжалось и в подготовительной школе. Эрик был гордостью учебного заведения. Идеальный средний балл, победитель конкурса, проводимого Американским Банком, обладатель призов «Лучший школьник страны», «Самый прилежный школьник» и «Молодой ученый», игрок хоккейной и бейсбольной команды школы. После собеседования в университете преподаватель из Стэндфорда позвонил нашему директору и сказал, что имел счастье поговорить с одним из величайших умов нашего столетия. Разве такого можно ругать всерьез?
— Значит, ты ничуть не встревожена исчезновением Эрика, — заключил я.
— Ну, на самом деле... Единственное, что меня беспокоит, — это пропущенный экзамен. Для Эрика, если так можно сказать, дело превыше всего... Быть может, ему просто вздумалось отправиться в поход.
— В поход?
— Еще когда Эрик жил с нами, он, бывало, уходил из дому на всю ночь и возвращался весь перепачканный грязью. Уверена, что по крайней мере один раз он ночевал в горах. Это было где-то с год назад, когда Эрик приехал домой, чтобы ухаживать за мамой. Наши спальни находятся рядом, и когда он вернулся, я проснулась и пошла взглянуть, что происходит. Эрик как раз складывал нейлоновую палатку. Рядом лежал рюкзак, пакеты картофельных чипсов, печенье и другая еда. Я спросила: «Это что, пикник одинокого неудачника?» Эрик разозлился и выставил меня из комнаты. Так что, может быть, именно это он и сделал вчера вечером — отправился в поход. В окрестностях Пало-Альто полно живописных мест. Возможно, Эрику просто захотелось уйти подальше от городских огней, чтобы стали видны звезды. Когда-то он очень любил астрономию. У него был свой телескоп, дорогие фильтры и все такое.
Я услышал в трубку, как у нее перехватило дыхание.
— Стейси, в чем дело?
— Я просто подумала... У нас была собака, рыжая дворняжка по кличке Хелен, подобранная на улице. Эрик постоянно таскал ее с собой на прогулки, а когда она состарилась и у нее отнялись лапы, он сделал специальную тележку, чтобы можно было ее возить. Выглядело это очень забавно, но Эрик относился ко всему серьезно. Хелен околела — за год до смерти мамы. Эрик провел с ней всю последнюю ночь. Когда я спросила у него, что произошло, он сказал, что поднимался в горы, чтобы подумать. Так что, вероятно, сейчас, когда у него опять случился стресс, Эрик решил снова попробовать испытанный метод. Ну а насчет контрольной — наверное, он надеется затуманить профессору мозги какой-нибудь выдумкой. Эрик кого угодно уговорит.
— Чем был вызван стресс?
— Не знаю. — Длинная пауза. — Ну ладно, буду искренней. Эрику пришлось страшно трудно. Я имею в виду маму. Ему было трудно с самого начала. Он переносил болезнь мамы гораздо хуже, чем я. Хотя, готова поспорить, мой отец говорил вам обратное. Точно?
«Таким образом мой сын дает выход своим чувствам. Упорядочивая... Лично я считаю, что это замечательный способ борьбы со стрессом... Разобраться в действительном положении дел, понять, как ты к этому относишься, а затем двигаться дальше».