— Мужчина?
— Что, прости?
— Ну ты сказал: «Мужчина, что прочтет их все…»
Бурак наливает полный бокал вина. С ним опасно пить, думает Айше, с таким собутыльником ваш бокал никогда не будет пуст. Но потом, когда она получит деньги, она пойдет куда-нибудь с Бураком и будет говорить об искусстве, старом Стамбуле, университете и всех тех вещах, которые не может обсудить с Аднаном.
— А к чему эти расспросы, сладкая моя? — хмурится Бурак.
— Да так, охочусь кое за чем.
Бурак поднимает руки в предостерегающем жесте.
— Осторожнее, милая, я слышал, что отдел по охране памятников закрутил гайки.
— Бурак, ты меня обижаешь. Скажи, а те статьи о семи буквах кто писал, не припомнишь?
— Припомню, конечно. Большинство из них настрочил парень по имени Барчин Яйла. Я ему продаю книги. Всякую арабскую ерунду, персидскую теологию, сочинения по суфизму и каббале. Я удивлен, что он не вышел на тебя, ягодка моя, он ведь все время пристает ко мне с каллиграфией.
— Я ему не по карману.
— Что правда, то правда. Приятный парень, но хвастун, каких поискать. Он, кстати, провозгласил себя последним хуруфитом. Золотая моя, хочешь поговорить с ним? Только я сначала у него спрошу. Я уверен, что он согласится, просто он малость нервный.
— Я была бы благодарна.
— Подожди минуточку.
Бурак надевает на глаз цептеп. Цептеп совершено не вписывается, словно лучевая пушка или тюрбан. Айше наблюдает, как циферки мелькают на глазном яблоке. Сезен Аксу тянет популярные некогда песни о потерянной любви и тоске. Почувствовав, как что-то скользнуло у ног, Айше чуть не выпустила бокал из рук. Крыса! О, нет! Нечто куда более удивительное, учитывая место, — маленький домашний робот размером с две ладошки усердно пылесосит вокруг стопок книг. Бурак хмурится:
— Звоню. А ты решила, что я наврал насчет роботов?!
Через десять шагов от входа в отель «Анадолу» рубашка Аднана прилипает к телу от пота. Жара на проспекте Еничерилер словно удар, словно груз, который кто-то вешает на шею. Только дураки и подростки почти без одежды бравируют на обжигающих тротуарах. Даже англичане прячутся от жары, их красные морды светятся в потемках кафетериев. Трамваи скользят мимо, в их окнах торчит толпа усталых, изнемогших от жары пассажиров. Автобусы неуклюже маневрируют, отъезжая от остановок, груженные потными, злыми, обезвоженными стамбульцами. Водители автомобилей давно уже потеряли надежду продвинуться вперед и торчат в пробках, опустив окна, из которых орет попса и радио. Водители не отрывают ладоней от клаксонов. Одно слово, одна искра на фитиль транспортного коллапса — и вся улица схлестнется в драке не на жизнь, а на смерть. Около лотка, торгующего свежим гранатовым соком, рядом с баром на углу Чемберлитас, нет покупателей. Аднану кажется, что это самое лучшее место в мире, резкое падение в бездонную прохладу. Кондиционер в баре грохочет. Аднан идентифицирует этот звук и тут же различает другой, более низкий, доносящийся из магазина цептепов. Потом, когда Аднан привыкает к их хору, подключается еще и третий голос, пронзительный и визгливый вентилятор из модного бутика, перегретое шипение из книжной комиссионки, жужжание кондиционера автобуса дальнего следования, присвист систем кондиционирования автомобилей. Последним подключается гудящий на низких частотах большой вентилятор на крыше. Аднан находится в эпицентре симфонии кондиционеров. Это лучшая, мать вашу, мелодия в мире.
— Ты прямо в офис? — спрашивает Кадир.
— Не спешу.
— Мечеть Беязит прямо-таки создана для размышлений. Она спроектирована так, что летом внутри прохладно. Все дело в мраморе.
— Да что ты знаешь об архитектуре мечетей?
— В любом случае пошли со мной.
Лихорадочная площадь Беязит сдалась на милость жаре, толпы прохожих схлынули с солнцепека на прилегающие улочки, под тень от балконов и наклонных стен. Шагнуть через арку ворот мечети во двор все равно, что путешествовать сквозь миры и время. Гомон улицы исчезает. Аднан слышит, как вода капает из медных кранов в мраморные чаши фонтана во дворе. Постройки здесь дают тень и убежище. Мрамор призывает прикоснуться к нему босыми ногами. Обезумев от жары и волнения по поводу сделки, Аднан внезапно снимает свои дорогие ботинки и носки. Под подошвами ног полутысячелетний мрамор. Геологическая рефлексология.
— Попробуй, — Аднан шевелит пальцами ног.
— Эээ… не стоило тебе так делать, — говорит Кадир. — Трудно вести серьезную беседу с босым собеседником.
У Аднана сводит судорогой ступни.
— Говори.
— Кемалю нельзя доверять.
— Кемаль просто пустозвон.
— Определенно, но он к тому же потерял около двухсот восьмидесяти миллионов евро за последние четыре недели торгов.
Мрамор под ногами Аднана внезапно кажется ему ледяным и липким, как кожа трупа. Двор, колоннады, фонтан, каскады куполов, каменный водопад, ниспадающий с полумесяца, венчающего мечеть, качаются и замирают. Босые ноги кажутся голыми, глупыми, беззащитными.
— Кемаль не трейдер, он офисная крыса. — Хладнокровие Аднана улетело, как испуганные скворцы. Он тараторит без умолку, говорит первое, что пришло на ум.
— Но он, как и ты, работает с Хадуком и Хилми.
— С парнями из «Лебедя»? Это не финансы, это вуду.
Купля и продажа, поиск выгодных предложений, возможности для арбитражных операций, бездыханная стратосферная область вторичных ценных бумаг, а за всеми абстракциями и точным расчетом по времени стоит реальный товар, будь то топливо для вдов из Маранда или прохлада для жителей Стамбула. Скрытая ликвидность, так называемые скрытые пулы, игра вслепую, когда продавцы и покупатели скрывают свои намерения от рынка, — это черная магия. Идешь ощупью, обладая минимумом информации, словно ловишь рыбу на морском дне. Это холодная и безжалостная энтропия. Теория тверда и проста, как лодка. Крупные учреждения-вкладчики, пенсионные фонды, инвестиционные фонды, менеджеры, ворочающие огромными пакетами акций, хотели найти способ покупать что-то, не сигнализируя о своих намерениях всему рынку, чтобы их не смогли обскакать мелкие и более гибкие трейдеры. Скрытые пулы ликвидности позволяют заявить о желании что-то купить или продать анонимно — ни тебе цены, ни качества, ни имен. Покупатели и продавцы ощупью бредут навстречу друг другу.
Аднану скрытые пулы всегда напоминали заброшенный кинотеатр в Эскишехире.
— Кинотеатры меня не интересуют. Аллах дал нам возможность качать кино из Сети, зачем же воротить нос?
Это было третье свидание с Айше, а на третьем свидании девушка представляет тебя своим друзьям. Друзья Айше все сплошь люди искусства, но в целом выглядели они посимпатичнее, чем магистры бизнеса.
— Это не кино. Это инсталляция.
На третьем свидании вам позволено отказаться, но только один раз, чтобы не прослыть нытиком, но при этом показать, что вы не слабак. Аднан собирается гнуть свою линию. Его не интересуют кинотеатры, но инсталляции интересуют еще меньше.