— Это типовой краткосрочный договор займа с нестандартными положениями.
— Нестандартными? — переспрашивает Лариджани своим вкрадчивым голосом, который невероятным образом заполняет все пространство. Его английский чистый и похож на английский, что необычно для нации, так давно не доверяющей британцам. Он командует в любой комнате, в которой находится.
— Я думаю, вы понимаете, что господину Адаташу нужно подстраховаться, когда речь идет о подобной сделке, — говорит Кадир.
— Я предполагал, что господин Адаташ страхует свои инвестиции путем хеджирования. Так делают обычно белые рыцари.
— Мы имели в виду, что он не хочет афишировать свое имя, когда речь пойдет об игре на Бирюзовой площадке, — поясняет Кадир.
— Это вопрос многослойности специальной инвестиционной организации и целевой компании, — говорит Аднан. У него самый лучший английский из всех четверых ультралордов, английский из Каша, английский мальчика с пляжа.
— Я знаком с этими финансовыми механизмами, — говорит Лариджани. — «Тебризгаз» должен перестраховаться дважды. Напоминаю, условия нашего договора предполагают, что после уплаты денег вы не сможете предъявлять нам претензии в случае убытков для вас или господина Адаташа. Все претензии до.
— Моя вотчина — контроль и должная оценка, господин Лариджани, — замечает Кадир.
— Он имеет в виду, что после завершения сделки все мы получим то, что нам причитается, мы закроем торги на Бирюзовой площадке, а затем скатаем договор в рулончик и подотрем им зады так чисто, что с них можно будет вкушать инжир, — встревает Аднан. — Пока не решим, что нам это так понравилось, что мы готовы повторить все заново.
— Посмотрим, господин Сариоглу. — На секунду Лариджани встречается с ним глазами. — А теперь то, что касается оплаты. Я требую, чтобы средства были перечислены на специальный счет до семнадцати часов сегодняшнего дня.
Аднан смотрит на Кемаля. У Кемаля самый слабый из четверых ультралордов английский, но это его вотчина. Кемаль сидит, выпрямившись в кресле, со сложенными руками и слегка покусывает нижнюю губу. Он ничего не говорит, тогда Аднан быстро вставляет:
— Средства вам перечислят, как только документы будут одобрены юридической службой Ферид-бея.
— Разумеется. Тем не менее время все то же. Это вопрос безопасности. Ах да, я почти забыл. — Лариджани сует руку в нагрудный карман пиджака и ставит маленький пластмассовый пузырек на низкий столик, облицованный плиткой из Изника. — Кто делает перевод?
— Я подписываю документы, — говорит Аднан.
Лариджани подталкивает пузырек к нему.
— Вы шутите.
— Я думал, в Озере использование нано обычное дело?
— Да, но стимуляторов массового производства. — Ну, есть еще «серые» стимуляторы, которые продаются на рынках в Фенербахче и под навесами из гофрированного алюминия за пределами Анкары. — А это…
— Из Ирана? — улыбается Лариджани. — И как, по-вашему, оно работает, превратит вас в буйного муллу? Это доза стимулятора оптической безопасности. Благодаря ему номер счета запишется на сетчатке глаза так, чтобы потом лазерное устройство цептепа могло его считать.
— Это военная технология, — ахает Кадир.
— Ну, мы в «Тебризгазе» не такие отсталые, как можно подумать.
— Да хрен с ним, — говорит Аднан, подхватывая пузырек. — Приму ваши исламские нано и понесусь на всех парусах.
Кемаль останавливает Аднана, когда тот собирается открыть пузырек.
— Может, стоит дождаться, когда люди Ферид-бея подпишут?
— Мои условия вам известны, — замечает Лариджани.
— А вот мои, — объявляет Аднан. — Я начинаю торги на Бирюзовой площадке. Спецы по биржевому анализу прогнозируют минимум на протяжении восемнадцати часов, максимум на протяжении девяноста шести часов, и пик спотового рынка на двадцать четыре часа. Но эти аналитики даже свои члены не нашли бы в темноте. Я предполагаю, что пик наступит в четверг утром. А газ будет в Стамбуле спустя двенадцать часов.
— Вы можете прогнозировать, когда рынок пойдет вверх? — усмехается Лариджани. — Вот уж поистине пророк наших дней.
— Я, черт возьми, газовый пророк, вы уж поверьте и никогда не ошибетесь, — Аднан откидывается в кресле. Да, я знаю рынки, я заключаю сделки, да, я получаю деньги. И знаешь почему, ты, плоскозадый любитель айрана, прячущий от посторонних взглядов жену и болеющий за «Сепахан»? Потому что деньги меня любят. Они, мать твою, меня любят до чертиков. — Держите цептеп заряженным. Вы ведь не хотите пропустить этот звонок.
— Я жду его с нетерпением, — говорит Лариджани, — «Тебризгаз» и Зеленая ветка будут в полной боеготовности. — Он поднимает стакан с айраном, кисломолочный напиток покрывает стенки тонким потрескавшимся слоем. Ультралорды в ответ поднимают чашки с кофе. Кофе и айран — так не поднимают тосты за богов денег. — Друзья мои! За успех и прибыль!
— За успех! — бормочет Аднан.
Пока остальные ультралорды убирают цептепы, Кемаль подзывает самую красивую русскую, чтобы оплатить счет, а Лариджани наклоняется через стол и шепчет тихонько Аднану:
— Говорю это вам, потому что вы женатый человек. Когда все закончится, и мы получим деньги, вы должны навестить нас в Исфахане. Это премилый город, а у меня вип-ложа на весь сезон на матчи «Сепахана».
— Только после того, как вы сходите на матч «Джимбома».
— Резонно. Но моя жена очень хотела бы познакомиться с вашей.
— Разумеется, — кивает Аднан. — Это честь для меня. — Перевод такой: я скорее посмотрел бы, как Айше снимает все лишнее после первого тайма на стадионе Аслантепе, чем она будет кутаться в эти уродливые тряпки, что носят ваши женщины. — Когда мы получим деньги.
— То тридцать один год ждешь пророка, то они появляются один за другим. — Мустафа ударяет по плоскому экрану тыльной стороной ладони. Первым делом он каждое утро прочитывает за чаем онлайн-газеты.
Джинны ведут себя тихо после того суда в Тюльпановой мечети. Они все еще здесь, их в воздухе столько же, сколько страниц в книге, но они очень смирные. Недждет сомневается, что это его заслуга. Они подчинились шариату, как решили дервиши Адема Деде, или же Хизиру?
— Слышишь? Ты вообще меня слушаешь? Я сказал, что ты не одинок.
— Что?
— Какая-то тетка в Эрейли может заглядывать в души. С ней говорят пери [90] и прочие диковинные сущности. Люди съезжаются со всех концов, чтобы излечиться от недугов и узнать свое будущее. В «Джумхуриет» пишут.
Недждет через плечо Мустафы читает статью. Он кликает по экрану и внезапно замирает, увидев снимок плохого качества, на котором изображена немолодая женщина.