Келлер обернулась и увидела, что в коридоре нет никого, кроме них.
Слабая улыбка Галена погасла.
— Нам надо поговорить, — произнес он.
Келлер внимательно посмотрела ему в лицо:
— Да, сэр? Или я должна называть вас «повелитель»?
Гален вздрогнул, но попытался скрыть это.
— Мне следовало во всем признаться с самого начала.
Келлер не хотела вступать в спор по этому поводу.
— Что тебе нужно?
— Может, пройдем вон туда? — Он кивнул в сторону небольшой комнаты, похожей на кабинет или библиотеку.
Келлер никуда не хотелось идти, но убедительной причины для отказа не нашлось. Она вошла в кабинет следом за Галеном, дождалась, когда он закроет дверь, и скрестила руки на груди.
— Ты спасла мне жизнь, — произнес он, глядя не на Келлер, а в окно, на холодное серое небо.
Профиль Галена был четким, как у принца со старинной монеты.
Келлер пожала плечами:
— Может, да, а может, и нет. Я же не погибла под обломками, значит, и ты мог уцелеть.
— Но ты пыталась спасти. Я опять сделал глупость, и тебе пришлось защищать меня.
— Это моя работа, Гален. Я обязана защищать тебя.
— Ты пострадала из-за меня. Когда я выбрался из-под обломков, то думал, что ты погибла…
Он произнес эти слова бесстрастным и ровным голосом. Но почему-то у Келлер по коже побежали мурашки.
— Мне надо разыскать Илиану.
— Келлер…
Она уже направлялась к двери, но голос Галена остановил ее:
— Келлер, пожалуйста, подожди.
Она слышала, как он подходит ближе.
Келлер понимала, чувствовала, что слишком остро реагирует на присутствие Галена. Она ощущала, как от его движения по кабинету пролетает ветерок, ощущала тепло его тела.
Он остановился.
— Келлер, когда я впервые увидел тебя… — начал Гален и запнулся. — Ты вся светилась изнутри. Твои длинные волосы развевались, глаза искрились. А потом ты изменила облик. Похоже, я не понимал по-настоящему, что значит быть оборотнем, пока не увидел тебя. Только что была девушка — и вдруг она превратилась в большую кошку, на самом деле оставаясь сама собой… — Он перевел дыхание. — Наверное, я говорю непонятно…
Келлер следовало что-нибудь сказать, и немедленно. Но она не могла выговорить ни слова, не могла даже пошевелиться.
— Когда я впервые увидел это, мне самому захотелось сменить облик. Прежде мне было все равно, и все предупреждали меня, советовали быть осторожнее потому, что мне придется всю жизнь превращаться в то животное, которое я выберу в первый раз. Но речь не об этом. Я просто хочу сказать…
Он протянул руку. Келлер почувствовала, как его теплая ладонь коснулась ее спины между лопатками. Тепло сразу проникло сквозь завесу волос, сквозь ткань спортивного костюма.
Девушка вздрогнула.
Она ничего не могла с собой поделать. Ее охватило странное чувство. Голова кружилась, но в то же время мысли приобрели поразительную ясность. А еще она вдруг ощутила себя слабой.
Келлер не понимала, что с ней происходит, но это было что-то непреодолимое и ужасное.
Гален не убирал руку, его тепло будто перетекало в Келлер.
— Я понимаю, насколько неприятен тебе, — тихо продолжал Гален. В его голосе не было жалости к себе, но в каждом слове сквозила боль. — И я ничего не собираюсь менять. Но хочу, чтобы ты знала: я понимаю, что ты сделала для меня. И должен тебя поблагодарить…
Что-то раздувалось в груди Келлер, будто воздушный шар, становясь все больше и больше. Она плотно сжала губы — даже при встречах с чудовищами ей никогда не было так страшно.
— И я… ничего не забуду, — добавил Гален так же негромко. — Когда-нибудь я найду способ отблагодарить тебя.
Келлер пришла в отчаяние. Что он с ней делает? Она потеряла власть над собой, боялась, что переполняющие ее чувства вырвутся наружу.
Ей казался единственно верным только один выход: обернуться и ударить Галена — так зверь, попавший в ловушку, бросается на того, кто его спасает.
— Как странно… — выговорил Гален, и Келлер показалось, что он забыл про нее и теперь беседует сам с собой. — Когда я подрос, то отказался от силы, которой наделена моя семья. С помощью этой силы все мои предки имели возможность превращаться в демонов. Я считал, что надо избегать вражды и войн любым способом. Но сейчас понимаю, что это невозможно.
Теперь Келлер чувствовала не только тепло. Казалось, от ладони Галена исходят электрические разряды и движутся по ее рукам. Разумеется, это была не настоящая энергия, о которой он только что говорил, и не та, какой пользовались дракон или Уинни. Но впечатление было похожим. Все тело Келлер вибрировало.
«Некоторым людям незачем воевать, — думала Келлер, борясь с головокружением. — Нет, что за нелепая мысль! Воевать приходится каждому — такова жизнь. Если ты не воин, значит, слаб. Ты не хищник, а добыча».
Гален продолжал рассуждать:
— Понимаю, ты думаешь…
Паника Келлер достигла критической точки. Она резко обернулась:
— Ты понятия не имеешь, о чем я думаю. Ты ничего обо мне не знаешь. Не понимаю, откуда ты взял, что тебе все известно.
Гален явно удивился, но не рассердился. Дневной свет вливался в окно за его спиной, серебрил кончики светлых волос.
— Прости… — мягко попросил он.
— Прекрати извиняться!
— Ты хочешь сказать, что я ошибаюсь? И ты не считаешь меня изнеженным, избалованным принцем, которому никогда не понять, что такое настоящая жизнь?
Келлер смутилась. Именно таким она и считала Галена. Но если она права, почему же ей стало так неловко?
— По-моему, ты такой же, как она, — произнесла Келлер, резко и отрывисто выговаривая слова, чтобы окончательно не потерять власть над собой. Незачем было объяснять, кто такая «она». — Такой же, как вся эта нелепая семейка. Счастливая мамочка, счастливый младенец, счастливое Рождество. Они готовы полюбить всякого, кто явится к ним в дом. Они живут в розовом, безоблачном, идеальном мире, непохожем на реальный.
Уголки губ Галена насмешливо приподнялись, но глаза оставались серьезными.
— Именно это я имел в виду.
— Звучит безобидно, да? Но это впечатление обманчиво. На самом деле те, кто ведет такую жизнь, — слепые разрушители. Ручаюсь, мать Илианы уверена, что на самом деле меня зовут Келли. Слово «демон» ее пугает, вот она и старается забыть о нем, приспособить окружающий мир к своим представлениям.