Неожиданно он нахмурился и поднял голову.
— Вы слышали?
— Я ничего не слышала, — ответила Нина. — А что вам послышалось?
Он покачал головой.
— Иногда, во время ночной грозы, она сильно пугалась.
— Ваша жена?
— Она слышала гром и думала, будто это кричит само небо. Она думала, что ночь гневается и ищет, с кем бы расправиться. Я говорил ей, что ничего особенного в этом нет, что это всего лишь шум, подобный тому, который производят играющие дети. Я говорил, что гром — это просто шум, оттого что где-то далеко играет небо.
Некоторое время он молчал, и Нина поняла, что он плачет.
— Джим, — мягко сказала она. — Мне действительно очень холодно. Я плохо себя чувствую. Вы не могли бы… нельзя ли мне взять мое пальто? Можете просто накрыть меня им. Чтобы мне было тепло. Уверена, он не станет возражать.
Однако он все еще ее не слышал, и Нина вдруг представила себе, как раскалывает железным ломом ему башку. Никто из них не слышал ничего, кроме бессмысленного бормотания внутри их собственных голов. Они говорили и говорили, но ни одно слово не достигало собеседника. И ни одно не проникало внутрь.
— Я просто… просто дошел до предела, — хрипло сказал он. — Понимаете?
— Нет, — холодно ответила она. — И никогда не пойму.
Некоторое время спустя вернулся Пол. Нина услышала, как снаружи хлопнула дверца машины и в дом вошли двое. Кто-то подошел к двери и щелкнул замком. Она подумала, что теперь, возможно, ее время истекло.
Однако, спустившись в подвал, Пол наклонился и помог ей встать на колени, а затем подняться на ноги.
— И что теперь? — спросила она, испытывая к нему непреодолимое отвращение.
— Собираюсь взять тебя с собой.
Он снова заткнул ей рот кляпом.
— У меня нет времени выслушивать твои глубокие мысли. Извини, если это хоть как-то тебя обезоруживает.
— Ей холодно, — неожиданно сказал Джеймс.
Он не смотрел ни на кого из них, сосредоточившись на сигарете у себя во рту. Нина даже не была уверена, что он обращается именно к Полу.
Тем не менее тот нагнулся и поднял пальто, то самое, которое целую вечность назад подарил ей Уорд. Он набросил пальто ей на плечи.
— Так лучше?
Нина быстро кивнула, тепло и благодарно, стараясь вести себя так вежливо, как никогда в жизни.
Когда пальто оказалось на ней, она и в самом деле почувствовала легкую тяжесть с левой стороны. Телефон находился от нее лишь в нескольких дюймах. Все, что ей требовалось, — найти способ нажать сквозь ткань кнопку включения, а затем кнопку быстрого набора номера. Это было трудно, но не невозможно. Уорду даже не надо было слышать ее голос. Он все понял бы по номеру, высветившемуся у него на экране…
— Ага, — пробормотал Пол. — Об этом-то я и забыл.
Сунув руку в карман ее пальто, он достал телефон, наблюдая за ее лицом. Как она ни пыталась, ей не удалось скрыть смертельного разочарования.
— Не стоит меня обманывать, Нина.
Когда он нес ее вверх по лестнице, к неверному свету, она мрачно подумала, что он всегда опережает ее на шаг. Ее и всех остальных.
И возможно, так будет всегда.
Когда мы с Джоном въехали на парковку возле бара «Мэйфлауэр», Унгер уже нас ждал. На этот раз он был одет более элегантно — в дорогой черный костюм с темным галстуком — и выглядел совершенно по-другому. Я подвел к нему Джона.
— Быстро добрались, — сказал Унгер. Даже его голос, казалось, звучал четче.
— Как вы сюда приехали?
— На такси. Не люблю водить машину.
— В самом деле?
— Это опасно.
— Опаснее, чем летать?
— Летчики обучены своему делу. А я нет.
Он повернулся к Джону.
— Карл Унгер.
— Джон Зандт.
— Я знаю, кто вы.
Джон нахмурился.
— Что вы имеете в виду?
— Кое-что, и не одно.
Унгер посмотрел на «Мэйфлауэр».
— Может, зайдем внутрь? Здесь чертовски холодно.
Бар едва успел открыться, и Хейзел на работе не было. Вместо нее оказалась платиновая блондинка с татуировкой и проколотым языком. Я предположил, что это та самая Гретхен, которая противостояла ухаживаниям Ллойда. Думаю, они вполне подошли бы друг другу. Даже заставить ее приготовить кофе оказалось очень сложной задачей.
Мы устроились в кабинке у задней стены. Унгер положил руки на стол перед собой.
— Ваша подруга так и не нашлась?
— Нет, — ответил я.
— Мне очень жаль это слышать. Но, честно говоря, я здесь для того, чтобы поговорить совсем о другом.
Он подтолкнул к нам листок бумаги. Мы с Джоном прочитали:
«Это наш день. Мы в Америке. Но мы не американцы. Мы в Европе. Но мы не европейцы. Мы не азиаты, не арабы и не африканцы; мы не христиане, не мусульмане и не иудеи. Мы истинные люди. Пора преподать остальным урок, как надо жить».
— Очередной зашифрованный спам?
— Отправлено сегодня в шесть утра. Закодировано по тексту Корана, не больше и не меньше.
— Выглядит по-мессиански, но что с того? Карл, скажу честно — для меня сейчас важнее всего Нина.
— Вчера днем в спортивном магазине торгового центра в Калифорнии взорвалась бомба.
— Мы слышали. И что?
— Видеокамеры зафиксировали изображение подозреваемого, но он исчез. Сынок богатых родителей из Долины. Его имя Ли Гион Худек.
Джон уставился на него.
— Худек?
— Как я понимаю, это имя что-то вам говорит?
— Райан, не Ли Гион. Райан Худек упоминается в файлах, которые я забрал из дома застройщика по фамилии Дравецкий.
— Которого вы убили.
Для меня довольно странно было увидеть Зандта захваченным врасплох.
— Откуда вы знаете?
— Я не был в этом уверен до конца, лишь предполагал. За этот год при подозрительных обстоятельствах умерли еще несколько человек, имена которых были мне известны из достаточно необычных источников. У меня возникла теория, что некто уничтожает тех, кто, по его мнению, принадлежит к верхушке «соломенных людей». Так?
Джон ничего не ответил.
На этот раз уже я подозрительно уставился на Унгера.
— Сдается мне, вы знаете куда больше, чем рассказали, когда мы встречались в прошлый раз.
— Моя работа — собирать информацию, а не делиться ею. Лишь тринадцати людям во всем мире полностью известны все детали этой истории. Другим мы не доверяем, а я в особенности. Из-за этого погибли мой отец и дед.