— Ты обещал хорошо себя вести! Я же отправила посылку Генри. Как ты просил.

— А, значит, это часть твоих фантазий? Мне полагается добровольно сесть на ядовитую диету?

Греттен кивает, упрямо закусив губку.

— Я все равно убью тебя, Арчи, — заявляет она с холодной уверенностью. — Могу разрезать на кусочки и посылать их один за другим твоим детям. Либо мы сделаем так, как мне хочется.

Шеридан прикидывает за и против. Впрочем, и так ясно, что на самом деле она не предлагает альтернативного решения. Ей нужна полная и абсолютная власть над ним. В его распоряжении остается единственное оружие — сохранять хотя бы видимость способности мериться с ней силами.

— Ладно, — соглашается пленник. — Но при одном условии.

— Каком?

— Четыре дня, не больше. Если я не умру от этого пойла за четыре дня, ты убьешь меня другим способом.

— Договорились! — Голубые глаза убийцы светятся азартом. — Начнем прямо сейчас?

Арчи видит, что она едва не сучит ногами от нетерпения. Молчаливым кивком он признает свое поражение. Греттен энергично вскакивает со стула и направляется к длинному столу у стены. Там она наливает в стакан воды, берет с полки мензурку с золотистой прозрачной жидкостью и возвращается с тем и другим к Арчи.

— Будет жечь, — инструктирует она. — Смотри, не поперхнись! Я тебе зажму нос и сразу дам запить водой. — Наполняет столовую ложку жидкостью из мензурки и подносит к его рту. Знакомый тошнотворный запах ударяет в ноздри. — Готов?

Арчи теряет ощущение реальности происходящего. Не он, а кто-то другой находится здесь, в подвале, наедине с Греттен Лоуэлл. Детектив открывает рот, похитительница сжимает ему пальцами ноздри, проталкивает ложку до самого горла и там опрокидывает. Пленник проглатывает. Греттен подносит к его рту стакан с водой, и он жадно пьет, стараясь потушить обжигающее пламя, которое вспыхивает сначала в горле, потом стекает по пищеводу. Охваченная паникой нервная система вырывается из наркотического дурмана и на секунду возвращает его в прежнее физическое состояние. Шеридан корчится и прикусывает язык, подавляя приступ рвоты. Через некоторое время самое неприятное проходит, Арчи обмякает и лежит, хватая ртом воздух. Греттен держит его голову в ладонях.

— Чш-ш-ш! — успокаивающе шипит она. — Хороший мальчик. — Гладит по волосам и несколько раз целует в лоб. Затем сует руку в карман и достает шесть больших белых таблеток овальной формы. — Добавка за примерное поведение, — объявляет Лоуэлл. — Отныне будешь получать столько кодеина, сколько пожелаешь!

Глава 28

Сьюзен провела субботний день в работе над вторым очерком и теперь, отправив его электронной почтой в редакцию, принимала пенистую ванну в ознаменование этого события. Ванная комната Великого писателя была радиофицирована, но девушка не любила слушать музыку в час омовения. Она погружалась в размышления, и музыка только мешала. По прошествии получаса ванна остыла; пальцами ноги Сьюзен отвернула кран с горячей водой и не закрывала, пока хватило терпения. Она чувствовала, как горит порозовевшая кожа и кровь приливает к лицу. Ей нравилось такое состояние, когда жара вытесняет все остальные ощущения.

Внезапно раздался телефонный звонок. Принимая ванну, Сьюзен всегда переносила сюда сотовый и стационарный телефоны, располагая их на расстоянии вытянутой руки, но сейчас так расслабилась, что вздрогнула от неожиданности. Звонила трубка радиотелефона на краю раковины умывальника. Торопясь дотянуться, Сьюзен опрокинула бокал с вином «Пино нуар». Он вдребезги разбился на кафельном полу, все вокруг заляпав кроваво-красными брызгами.

— Черт! — На ее счету уже шесть разбитых винных бокалов из восьми в наборе Великого писателя. Что-то в манере Сьюзен существовать на этом свете никак не хотело мириться с наличием в нем хрупких предметов. Опускаясь обратно в ванну, она стала возиться с трубкой и чуть не выронила ее в мыльную воду. — Йен?

— Нет, детка, это я.

— А! — Свое разочарование Сьюзен, как могла, придушила. — Привет, Блисс!

— Я видела твой очерк.

Девушка мгновенно приняла сидячее положение, подтянув ноги к груди.

— Правда?

— Мне одолжила газету Лиф из нашего кооперативного магазина.

Сьюзен ощутила приятный зуд во всем теле. Она старалась не привлекать внимание матери к своей работе, не желая признавать, что оно ей небезразлично.

— Послушай, милая, — продолжала Блисс. — Я знаю, что ты понимаешь, как правильно делать свое дело. — Она помолчала. — Но тебе не кажется, что спекулируешь на этих девочках?

Приятного зуда в теле как не бывало. Сьюзен сжала зубы. Просто поражает умение матери говорить именно то, чего не следует говорить.

— Я кладу трубку, Блисс. Принимаю ванну.

— Прямо сейчас?

— Угу. — Сьюзен поплескала водой, чтобы ей было слышно.

— Ладно. Поговорим позже.

— Обязательно. — Сьюзен отложила трубку и погрузилась в горячую воду по самые уши, ожидая, когда сердце забьется потише. Близкие отношения между ней и матерью прекратились в тот год, когда умер отец. Та стала невыносимой. А может, Сьюзен стала невыносимой, трудно сказать. Больше всего они ссорились из-за ванны. В то время она принимала ванну два-три раза в день. Это было единственное место, где ершистый подросток не чувствовал себя озябшим.

«Арчи Шеридан», — вспомнила Сьюзен и улыбнулась. Когда зазвонил телефон, ей захотелось в глубине души, чтобы в трубке раздался его голос, и сейчас она призналась себе в этом. Ну и что такого, если, действительно, он ей идеально подходит? И главное, одинок. И тем не менее, совершенно не доступен. Вот дерьмо! Просто по жизни не везет. Во всяком случае, Уорд не строила иллюзий и хорошо знала, что ее романтический поезд ушел, еще в четырнадцать лет. А хорошо знать самое себя — это кое-что да значит, верно?

Она посидела в ванне еще минут десять, потом вылезла и принялась собирать маленькие стеклянные осколки, разлетевшиеся по полу. Сьюзен продолжала пребывать в такой глубокой задумчивости, что не заметила острого осколка и до крови уколола палец. Схватила одну из белых махровых салфеток Великого писателя и обмотала вокруг ранки. Дожидаясь, пока перестанет течь кровь, позвонила Шеридану отметиться и узнать, появилось ли что-нибудь новенькое в расследовании. Он не предложил встретиться. К концу разговора белая салфетка насквозь пропиталась кровью — еще одна испорченная вещь.

Перед домом, где когда-то жила Греттен, зацвели сливы. Вот ведь как бывает — еще вчера деревья стояли голые, мертвые, будто обгоревшие на костре, который кто-то запалил на дворе, а сегодня уже оделись в пышные бледно-розовые наряды, вызывающие в своем великолепии.

— Ну что, так и будем сидеть? — спросил водитель такси.

Арчи убрал в карман сотовый телефон и мельком взглянул на таксиста.