— Ты понесешь эту псину на склад?
— Нет, сэр, отдам кому-нибудь из товарищей по пути через лагерь, — ответил Ричард с невозмутимостью, которой не ощущал. Почему-то во время размолвок майора с офицерами он неизменно оказывался рядом.
— Пора и мне побывать там. Веди меня, Морган.
И Ричард пошел вперед, с трудом удерживая на руках резвого Макгрегора.
— Пусть ловит крыс, — распорядился майор, пока они приближались к десятку шалашей, разбросанных по поляне. — Здесь их больше, чем в Лондоне.
— Отдай его Джо Лонгу, — попросил Ричард, сунув Макгрегора изумленному Джонни Кроссу. — Как видите, сэр, мы соорудили довольно прочный каркас, но, по-моему, самая лучшая мысль о том, из чего сделать стены, пришла в голову каторжнику Краудеру. Беда в том, что без инструментов и материалов работа продвигается еле-еле.
— Вот уж не думал, что англичане настолько изобретательны, — заметил Росс, внимательно рассматривая шалаши. — Когда вы закончите работу, предстоит разбить еще один лагерь — между вашим и фермой губернатора, которую уже строят. Если мы не начнем выращивать свежие овощи, то скоро все перемрем от цинги. На западном берегу бухты скопилось слишком много женщин. Я разделю их и половину отправлю сюда. Но не вздумайте развлекаться вместо работы — ясно, Морган?
— Ясно, сэр.
Они подошли к складам, где по-прежнему царил хаос. Лошадей, коров и другой скот уже перевезли на берег и поместили в наспех построенные загоны из веток. Животные казались такими же несчастными, как и каторжники.
— Ферзер, — выпалил вице-губернатор, врываясь в шатер, — вы олух, как и все ирландцы! Вы что, не в состоянии действовать последовательно? Что станет со скотом, если его не кормить? Все животные до единого подохнут. У нас не осталось овса, сено уже кончается. Для квартирмейстера вы слишком тупы и беспомощны. Поскольку пока плотникам делать нечего, заставьте их построить прочные загоны и навесы для скота — и немедленно! Найдите людей, которые знают толк в скотоводстве, узнайте, какими должны быть свинарники и Коровники. Крупный скот следует пасти, лошадей стреножить и тоже выпустить на пастбище — и горе вам, если они пропадут! Где списки грузов и где теперь эти грузы?
Лейтенант Ферзер не сумел предоставить вышеупомянутые списки, не имел представления, где хранятся перенесенные на берег грузы, в его распоряжении были лишь парусиновые палатки, приспособленные под временные склады.
— Я хотел составить списки после того, как будут готовы постоянные склады, сэр, — с запинкой объяснил он.
— Боже, Ферзер, да вы сущий кретин!
Сглотнув, квартирмейстер вздернул подбородок.
— Но мне не хватает помощников, майор Росс, честное слово!
— Привлекайте к работе каторжников. Морган, ты знаешь толковых людей? Ты ведь каторжник, у тебя много знакомых.
— Конечно, сэр. Прежде всего это Томас Краудер и Аарон Дэвис. Они родом из Бристоля и ненавидят грязную работу. Само собой, они преступники, но достаточно умны, чтобы подчиняться тем, кто избавит их от тяжелого труда, и вряд ли станут воровать. А если пригрозить им, что в случае провинности их заставят рубить деревья, они станут шелковыми.
— А что ты скажешь о себе?
— Я могу принести больше пользы в другом месте, сэр, — ответил Ричард. — Я умею точить пилы, топоры и остальные режущие инструменты. И кроме того, я умею делать разводку, а это не каждому по плечу. У меня есть некоторые инструменты, а если мой ящик найдется на каком-нибудь корабле, у нас будет все, что нужно. — Он прокашлялся. — Мне бы не хотелось брюзжать и наговаривать на тех, кто задумал экспедицию, сэр, но топоры слишком тупы и непрочны — как и лопаты, заступы и кирки.
— Это я и сам заметил, — мрачно подтвердил майор Росс. — Нас дурачат все кому не лень, Морган, — от скаредных офицеров адмиралтейства до подрядчика и капитанов транспортных судов, которые уже начали распродавать обмундирование, прочую одежду и парусину — в том числе и личные вещи каторжников. — Он собрался уходить. — Но я сам постараюсь найти ящик с инструментами, принадлежащий Ричарду Моргану. А пока потребуй у Ферзера все необходимое — шила, гвозди, молотки и проволоку. — Кивнув, он строевым шагом двинулся прочь, поправляя фуражку. Майор Росс неизменно имел лощеный вид, даже в ненастную погоду.
— Пришли ко мне Краудера и Дэвиса, и ты получишь все, что пожелаешь, — пообещал лейтенант Ферзер, уже проглотивший обиду.
Ричард сам привел к лейтенанту Краудера и Дэвиса, отобрал необходимые инструменты и материалы, чтобы закончить строительство жилищ для своих друзей и приступить к новым — для женщин-каторжниц.
Женщины-каторжницы вдруг стали предметом пристального внимания всех мужчин и одиноких пехотинцев, страдающих от продолжительного воздержания. Ночные свидания не смогла бы предотвратить даже усиленная охрана, тем более что сами часовые любыми способами стремились удовлетворить похоть. В довершение всего женщин в лагере было слишком мало, и отнюдь не все они соглашались ублажать изголодавшихся мужчин. К счастью, находились каторжницы, с радостью принимавшие гостей или торгующие собой в обмен на кружку рома или новую рубашку. Случаи насилия были редкими: далеко не каждая отваживалась сопротивляться назойливым ухажерам, а мужчины вовсе не желали принуждать строптивиц.
Но все представители власти, от губернатора до преподобного Ричарда Джонсона, ужасались, узнавая о ночных визитах в женский лагерь, и порицали их как гнусные, безнравственные поступки. Разумеется, сами они не были лишены общества женщин, пусть даже таких, как миссис Дебора Брукс или миссис Мэри Джонсон. Но в отношении каторжников и пехотинцев следовало что-то предпринять, и немедленно.
Товарищи Ричарда тоже украдкой ускользали из лагеря по ночам — все, кроме самого Ричарда, Тэффи Эдмундса и Джо Лонга. Джо хватало общества Макгрегора, Тэффи был сделан совсем из другого теста — он предпочитал одиночество, а близость женщин окончательно превратила его в женоненавистника. Товарищи считали его чудаком, а сам Тэффи по вечерам подолгу пел. Ричард не знал, по какой причине он также сторонится женского лагеря, — по-видимому, между ним и Тэффи было немало общего. Его вовсе не радовала возможность сблизиться с какой-нибудь женщиной после двух лет воздержания и трех лет, прошедших с момента знакомства с Аннемари Латур. После Аннемари его, непонятно почему, ни разу не охватывало возбуждение. Скорее всего дело было не столько в недостатке жизненной силы, сколько в остром чувстве стыда и вины, воспоминаниях об Уильяме Генри и множестве утрат. Но Ричард не знал причину своего аскетизма наверняка и не хотел знать. Какая-то часть его души умерла, а еще одна погрузилась в сон без сновидений. То, что происходило у него в голове, запрещало сношения с женщинами. Ричард и сам не понимал, ограничивает он себя или, наоборот, оберегает свободу, и самое главное, это его ничуть не печалило.
Седьмого февраля состоялась пышная церемония — первая, на которой позволили присутствовать каторжникам. В одиннадцать утра их собрали у юго-восточной оконечности бухты, посреди большой поляны, расчищенной под огород. Морские пехотинцы в парадных мундирах, с мушкетами в руках промаршировали по поляне под звуки горнов и барабанов, неся знамена. Вскоре прибыл его превосходительство губернатор Филлип в сопровождении белокурого великана капитана Дэвида Коллинза, судьи колонии, вице-губернатора майора Роберта Росса, инспектора Огастеса Альта, врача Джона Уайта и преподобного Ричарда Джонсона.