– Не ахти птица, можешь выйти и покурить на улице, – незлобно проворчал он. – Знаешь ведь, что командир не переносит…
Синцов оборвал фразу на полуслове. Поспешно достал из футляра мобильник.
– Да! Слушаю… – наигранно спокойным голосом проговорил он.
Не отрываясь от телефона, Валентин жестами дал понять, что это люди Скрипача.
– Да… – коротко ответил он. – Не забыл… Разумеется, приготовил… Конечно, с собой… Договорились… Можешь не сомневаться… Незачем меня пугать, я уже пуганый! Сказал же, буду… Нет, не один. Прихвачу с собой ментов… Тогда к чему эти идиотские вопросы? Сказал же… Нет… Нет… Я не забыл, что у меня прекрасная жена и очаровательные малютки… Хорошо… Хорошо… Договорились… Нет, не успею… Минут через тридцать…
Валентин отключил мобильник и снова убрал его в футляр.
– Я даже не слышал звонка, – выдыхая очередную порции дыма, подметил Павел Егорович.
– Ты и не должен был его слышать, – ответил Синцов. – Я переключил на вибратор…
– Ближе к делу! – перебил я. – Если верно уловил смысл, то через тридцать минут мы должны с ними встретиться?
– Они ждут меня одного.
– Неважно… Сейчас меня больше интересует, где именно они назначили встречу?
– В частном доме. Практически рядом с тем, который мы сожгли…
– На той же самой улице?
– Да.
– Слишком неосторожно с их стороны. Весьма неосторожно… – сказал я, поморщившись.
– В данной ситуации не я заказывал музыку.
– Как обычно, план нападения разработаем по ходу операции? – спросил Ершов.
– Да. Будем действовать по обстановке, – решительно ответил я.
– Эти скоты хотят видеть меня одного! – настойчиво повторил Синцов. – Вам придется подождать моего возвращения где-нибудь поблизости.
– Этот детский лепет уже начинает действовать на нервы!
Мне вновь пришлось говорить на повышенных тонах.
– Сколько раз можно повторять одно и то же? Мы должны дать им достойный отпор!
– По-моему, наш командир прав, – подытожил Павел Егорович. – Я по гроб жизни не прощу им тех унижений, которые пришлось стерпеть в присутствии собственной жены.
Он небрежно потушил сигарету о подошву ботинка и выбросил ее на улицу.
Не более пяти секунд Валентин обдумывал его слова.
– Тоже не прочь как следует начистить им физиономии, – монотонно произнес он.
Я понял, что наступил переломный момент. Второго такого шанса занять главенствующую позицию у меня могло и не быть.
– Вперед! – скомандовал я. – Подъезжаем к самой калитке. Молниеносно, пока они не опомнились, врываемся в дом. Есть вещи, которые нельзя прощать! Они первыми объявили нам войну. Никаких предварительных действий. Внезапность нападения – это уже половина успеха!
– Отличная мысль! – согласился Синцов.
Павел Егорович зевнул, прикрывая ладонью широко раскрытый рот.
– Возможно, предстоит настоящая работа, – с воодушевлением сказал он. – Но зато у меня такое предчувствие, что сегодня ночью я смогу как следует выспаться…
Даже придя в сознание, я не сразу смог сообразить, что происходит. Лишь спустя какое-то время догадался, что лежу на чем-то твердом, напоминающем старый жесткий диван. Перед тем как открыть глаза, я сначала внимательно прислушался. Было тихо и очень холодно.
«Почти как в могиле!» – подумал я, но сразу отказался от такого несуразного сравнения. К тому же в могиле могло пахнуть сырой землей, смешанной с торфом, а тут кругом стоял застоявшийся запах машинного масла и едких паров бензина.
«Ну конечно, – догадался я. – Привезли в какой-то гараж. Закрыли и выключили свет!»
Я осторожно пошевелил левой рукой, затем правой, потом попробовал пошевелить ногами. Тот факт, что я не был связан, не принес мне душевного успокоения. Было бы довольно-таки глупо надеяться на то, что меня опрометчиво оставят без соответствующей охраны.
Усилием воли я напряг память и постарался вспомнить, каким образом угодил в столь нелепую ситуацию.
Чтобы дойти от дороги до того дома, где нас ожидали люди Скрипача, понадобилось не более нескольких секунд. Я отчетливо помнил, что Валентин вошел первым, за ним Павел Егорович. Я был замыкающим, даже успел достать из кармана пистолет и на всякий случай снял его с предохранителя, но почему-то так и остался стоять на улице возле самого порога. Напрягая память, я вспомнил, что в последний момент меня кто-то окликнул по фамилии. Я резко обернулся и тут же потерял ощущение пространства и времени.
«Что было дальше? Что было дальше?» – лихорадочно вспоминал я, но как ни пытался, так и не смог ответить на этот каверзный вопрос.
В моей голове, раскалывающейся на части, царил полный сумбур.
Постепенно приоткрывая глаза, я заметил тусклый электрический свет, исходящий из плафона, прикрепленного к дощатому потолку. Эти доски были обожжены паяльной лампой и аккуратно обработаны лаком.
«Похоже на предбанник?» – подметил я, но стойкий запах бензина все же заставил в очередной раз подумать о гараже.
Осторожно переведя взгляд на противоположную стену, я лишь убедился в том, что мои предположения были верны. Я находился в плохо отапливаемом помещении. Из всей присутствующей мебели я увидел только длинный деревянный стол, пару таких же длинных скамеек и допотопный пустой сервант со старыми картонными листами, которые были неаккуратно вставлены вместо ранее стоявших фигурных стекол. Присмотревшись внимательней, я увидел груду запыленных пивных бутылок, разбросанных возле самодельной деревянной лестницы, взметнувшейся к самому потолку. Машинально проследив, куда ведет это нехитрое плотницкое сооружение, я смог заметить небольшое углубление, похожее на люк обычного чердака. Превозмогая головную боль, я с трудом поднялся с дивана, посмотрел вниз и сразу понял, почему этот диван был слишком высоко поднят от цементного пола, на котором лишь в некоторых местах лежал дощатый настил. По углам дивана, вместо ножек, были подставлены большие деревянные ящики. Не теряя времени, я поднялся по шаткой лестнице и, убедившись, что наверху никого нет или, по крайней мере, никого не было слышно, изо всех сил надавил на крышку люка, которая даже не тронулась с места.
– Какой же наивный! – огорченно пробурчал я. – Похитившие меня подонки предусмотрительно завалили выход чем-то тяжелым. Даже могли наехать на крышку люка колесом автомобиля.
Я был благодарен моим таинственным врагам хотя бы за то, что они оставили меня со светом. Вернувшись к дивану, я присел на его край, обхватил голову руками и глубоко задумался, но так и не смог сосредоточиться. Мои мысли продолжали блуждать в хаотичном состоянии. Впрочем, это было не удивительно. Когда дневной свет и вечерние сумерки заменяет тусклая электрическая лампочка, то для любого человека сутки, проведенные в заточении, переходят в долгое томительное ожидание. Подумав о времени, я все-таки инстинктивно посмотрел на часы. Было без четверти девять.