Book.

— Хорошо сказано, Канидий. Мы не можем проиграть. — Потом она вздрогнула. — Некоторые вопросы может решить только война, но результат всегда неопределенный, верно? Взять, например, Цезаря. Он всегда был в меньшинстве. А говорят, Агриппа почти не уступает Цезарю.

Сразу после письма Поллиона они пошли к Патрам в устье Коринфского залива на западе Греции. К этому времени вся армия и флот прибыли в Адриатику, обогнув самый западный полуостров Пелопоннес.

Даже при том, что несколько сотен галер были оставлены для охраны Метоны, Коркиры и других стратегически важных островов, главный флот состоял приблизительно из четырехсот восьмидесяти самых массивных квинкверем. Эти громады — по восемь человек на весло в трех рядах с каждого борта — имели палубы и носы-тараны из цельной бронзы в окружении дубовых брусьев, а их корпусы были усилены поясами из брусьев, связанных вместе железом и служивших буферами на случай тарана. В длину корабли были двести футов, в ширину пятьдесят футов, возвышались над водой на десять футов в середине и на двадцать пять футов у кормы и у носа. На каждом было четыреста восемьдесят человек экипажа и сто пятьдесят морских пехотинцев, плюс еще высокие башни с артиллерией. Все это делало их неприступными — ценное качество при защите. Но у них был очень медленный ход, а это не годилось для атаки. Флагман Антония «Антония» был еще больше. Шестьдесят кораблей Клеопатры имели такие же размеры и формы, но остальные шестьдесят были просторными триремами с четырьмя гребцами на весло в трех рядах с каждого борта. Они могли плыть с большой скоростью, особенно под парусами. Ее флагман «Цезарион», изящно украшенный и позолоченный, был быстроходным и подходил скорее для бегства, чем для сражения.

Когда все было готово, Антоний самоуспокоился и начал отдавать приказы столь расплывчатые, что легаты вынуждены были сами разбираться в их сути, и кто-то справлялся с этим хорошо, кто-то — посредственно, а кто-то совсем ничего не понимал.

Он поставил свой корабль между островом Коркира и Метоной, портом на Пелопоннесе севернее мыса Акритас. Богуд из Мавретании, убежавший от своего брата, был назначен командовать Метоной, а другой крупной базой на острове Левкада командовал Гай Сосий. Даже Киренаика в Африке охранялась гарнизоном. Луций Пинарий Скарп, внучатый племянник бога Юлия, имел там флот и четыре легиона. Это было необходимо, чтобы охранять грузы зерна и продовольствия из Египта. Огромные запасы продовольствия имелись на Самосе, в Эфесе и во многих портах на восточном побережье Греции.

Антоний решил не обращать внимания на западную часть Македонии и северную — Эпира. Попытаться удержать их значило бы растянуть свой фронт и уменьшить плотность войска и кораблей, поэтому пусть они достанутся Октавиану вместе с Эгнациевой дорогой. Ужас перед очень длинным и очень тонким фронтом был так велик, что Антоний даже покинул Коркиру. Его основной базой был Амбракийский залив, большой, беспорядочный, почти закрытый водоем с выходом в Адриатическое море шириной в одну милю. Южный выступ возле устья носил название мыс Акций, и здесь Антоний поставил свой лагерь. Легионы и вспомогательные войска расположились веером на много миль вокруг него на болотистых, нездоровых землях, где лютовали москиты. Хотя армия пробыла в лагере недолго, положение складывалось отчаянное. Началась настоящая эпидемия пневмоний и малярии, даже самые стойкие люди простужались, к тому же заканчивалась еда.

У Антония было плохо налажено продовольственное снабжение, и все, что Клеопатра советовала, чтобы выправить положение, или игнорировалось, или саботировалось. Не то чтобы она или Антоний мало думали о запасах, просто они были уверены, что хранение продуктов на восточном побережье — хорошая стратегия: Октавиану придется обогнуть Пелопоннес, чтобы получить их запасы. Но они не приняли в расчет высокий, неровный, почти непроходимый горный хребет, протянувшийся от Македонии до Коринфского залива и отделявший восточную часть Греции от западной. Дороги там если и были, то всего лишь тропы.

Публий Канидий единственный среди легатов видел настоятельную необходимость доставить большую часть этих запасов зерна и продуктов на кораблях вокруг Пелопоннеса, но Антонию, впавшему в упрямство, понадобилось много дней, чтобы одобрить приказ, для выполнения которого надо было плыть на восток. А на это требовалось время.

Оказалось, что времени-то у них и нет. Было очень хорошо известно, что поздней зимой и ранней весной преимущество у тех, кто находится на восточной стороне Адриатического моря, поэтому никто в палатке Антония не верил, что Октавиан и его армия смогут пересечь Адриатику до лета. Но в этом году все водяные боги, от Отца Нептуна до морских лар, встали на сторону Октавиана. Дули сильные западные ветры, что было необычно и не по сезону. Это означало, что для Октавиана ветер будет попутный и волна попутная, а для Антония ветер будет встречный и волна встречная. Антоний был бессилен. Он не мог помешать Октавиану плыть или высаживаться, где тот пожелает.

Пока военные транспорты, выйдя из Брундизия, пересекали Адриатику, Марк Агриппа отделил половину из своих четырехсот галер и ударил по базе Антония в Метоне. Победа была полной, тем более что, убив Богуда, уничтожив половину его кораблей и заставив вторую половину служить себе, Агриппа продолжил и сделал то же самое с Сосием в Левке. Сам Сосий сбежал — ну и пусть. Отныне Антоний и Клеопатра были полностью отрезаны от зерна и продовольствия, поступающего к ним по морю, где бы они ни находились. Теперь единственным способом накормить пехоту и флот стало сухопутное снабжение, но Антоний твердо заявил, что римские солдаты сами не будут вьючными животными и не поведут вьючных животных. Пусть ленивые египтяне Клеопатры сделают хоть что-нибудь для разнообразия! Пусть они организуют снабжение по суше!

Все ослы и мулы на восточной стороне были конфискованы и нагружены по максимуму. Но оказалось, что египтянам было наплевать на животных, они не поили их и равнодушно смотрели, как те умирают во время перехода через горы Долопии. Под страхом смерти они заставили тысячи греков взвалить на себя мешки и кувшины с запасами и идти восемьдесят ужасных миль между концом Малидского залива и Амбракийским заливом. Среди этих несчастных носильщиков был грек по имени Плутарх, который вынес все испытания и потом развлекал своих внуков потрясающими рассказами о том, как они тащили на себе пшеницу на протяжении восьмидесяти миль.

К концу апреля Агриппа контролировал Адриатику, и вся армия Октавиана благополучно высадилась вокруг Торина в Эпире, у подветренного берега Коркиры. Решив сделать Коркиру своей главной морской базой, Октавиан пошел на юге пехотой, чтобы преподнести сюрприз Антонию в Акции.

До этого момента причиной всех неправильных решений Антония было вредное влияние Клеопатры на его легатов. Но теперь он сам совершил кардинальную ошибку: он сосредоточил в Амбракийском заливе все свои корабли — четыреста сорок судов, оставшихся после налетов Агриппы. При больших размерах и медлительности кораблей было невозможно — разве что в самых идеальных условиях — вывести все это скопище из бухты через пролив шириной меньше мили. И в то время как Антоний и Клеопатра сидели, не в силах что-нибудь предпринять, остальные их базы сдавались Агриппе: Патры, весь Коринфский залив и западное побережье Пелопоннеса.