— Возможно, после похорон я возьму отпуск. На неделю. Может, на месяц.
— Но не пропадай надолго. Мы все ждем тебя.
Сара еще раз окинула взглядом лабораторию, чтобы удостовериться, все ли она поставила на место. Да, все.
— Я вернусь, — пообещала Сара. — Только не знаю когда.
Гроб соскользнул с трапа и с глухим стуком упал на платформу. Ник вздрогнул. Он несколько лет имел дело с высылкой тел из страны, но так и не привык к трупам. Но как и многие работники консульства, он нашел свой способ справляться с этим кошмаром. Сегодня вечером он сначала будет долго гулять, потом пойдет домой и пропустит стаканчик-другой, сядет в свое старое кожаное кресло, включит радио и станет читать газету. Выяснится, что произошло множество землетрясений, авиа- и автокатастроф, крушений поездов и террористических актов. На фоне этого смерть всего лишь одного человека покажется совсем незначительной. Почти.
— Мистер О'Хара? Поставьте вот здесь свою подпись, пожалуйста.
Мужчина в униформе авиакомпании протянул Нику планшет с документами. Ник быстро просмотрел бумаги и сразу же заметил имя покойного: «Джеффри Фонтейн». Поставив свою подпись, Ник возвратил документ. Он повернулся и стал наблюдать, как гроб загружают в катафалк. Ник не хотел думать о его содержимом, но вдруг перед его глазами всплыла фотография, которую он видел в одном журнале: деревенские жители Вьетнама после бомбежки. Они все сгорели заживо. В гробу лежало нечто подобное? Тело, обгоревшее до неузнаваемости?
Ник отогнал от себя этот образ. Черт, ему срочно нужно выпить. Пора домой. Катафалк с гробом уехал в морг. Оттуда тело заберет Сара Фонтейн. Может, позвонить ей еще раз? Хотя зачем? Опять выразить соболезнования? Он уже выполнил свою работу. А она оплатила счет. Больше им разговаривать не о чем.
К тому времени, как Ник добрался до своей квартиры, все мрачные мысли уже покинули его голову. Ник бросил портфель на диван и отправился прямиком на кухню. Там он налил себе приличную порцию виски и поставил еду разогреваться в микроволновке. Опершись о кухонный стол, Ник отпил виски. Зашумел холодильник, микроволновка дала сигнал окончания подогрева пищи. Ник хотел включить радио, но ему было лень сдвинуться с места. Итак, еще один день в роли государственного служащего окончен. А ведь сегодня только вторник.
Сколько прошло с тех пор, когда он последний раз был счастлив? Несколько месяцев? Лет? Ник тщетно пытался вспомнить то время, когда он был другим. Он помнил картинки, звуки… синеву неба, улыбку. Последнее четкое воспоминание о счастливом времени — его поездка на лондонском автобусе, автобусе с разодранными сиденьями и грязными стеклами. Он возвращался из посольства домой к Лорен…
Звонок в домофон заставил Ника вздрогнуть. Ему вдруг ужасно захотелось, чтобы рядом был кто-то, кто угодно, хоть разносчик газет. Ник снял трубку:
— Алло?
— Эй, Ник? Это Тим. Открой мне дверь.
— Хорошо. Заходи.
Ник открыл дверь. Интересно, Тим будет ужинать? Глупый вопрос. Он никогда не отказывался от ужина. Ник заглянул в холодильник и, к своему облегчению, обнаружил две упаковки полуфабрикатов. Он положил их в микроволновку.
Потом он вернулся к двери, и в этот момент открылись двери лифта.
— Приготовься. — Тим буквально выскочил из лифта. — Знаешь, что выяснил мой друг из ФБР?
— Даже боюсь спрашивать, — вздохнул Ник.
— Тот парень, Джеффри Фонтейн. Он мертв.
— Ну и что в этом нового?
— Нет, я говорю о настоящем Джеффри Фонтейне.
— Послушай, — ответил Ник. — Я решил завязать с этим делом. Но если хочешь остаться на ужин…
Тем временем Тим уже зашел в квартиру Ника.
— Видишь ли, Джеффри Фонтейн умер…
— Это так, — вздохнул Ник.
— …сорок два года назад.
Ник резко захлопнул дверь и уставился на Тима.
— Ха! — обрадовался тот. — Я знал, что это тебя заинтересует!
Весь день был пропитан ароматом цветов. На могиле у ног Сары лежали гвоздики, гладиолусы и лилии. Теперь всю оставшуюся жизнь их запах будет вызывать у нее отвращение. Он будет навевать воспоминания о могиле Джеффри с мемориальной плитой среди скошенной травы и о дымке тумана на этой равнине. Еще этот запах будет приносить с собой боль. И воспоминания об этом дне: о речи священника, когда лучшая подруга Эбби взяла ее под руку, и даже о том, как на лицо Саре упали первые капли холодного дождя. Она плохо осознавала свои чувства, потому что их заглушала боль.
Сара старалась не смотреть на вырытую могилу у своих ног и вместо этого устремила взор на холм вдали. Сквозь туман она видела, что местами холм розовый. Это цвели вишневые деревья. Но их вид лишь еще больше опечалил Сару. Эту весну Джеффри не увидит.
Голос священника понизился до неприятного баса. Холодная изморось колола Саре щеки и заливала ее очки. Туман усилился и скрыл от собравшихся остальной мир. Внезапно Эбби пихнула Сару локтем в бок, заставляя вернуться в реальность. Гроб уже опустили в могилу. Сара увидела, что на нее смотрят и чего-то ждут. Все присутствующие были ее друзьями, но она с трудом узнавала их. Даже Эбби, дорогая Эбби, сейчас была для Сары чужой.
Сара машинально наклонилась и взяла пригоршню мокрой земли. Она пахла дождем. Сара бросила землю в могилу и содрогнулась, когда та с глухим стуком ударилась о гроб.
Мимо проходили люди, в тумане похожие на призраков. Друзья Сары вели себя вежливо. Они разговаривали вполголоса. А она стояла посреди этого действа оцепеневшая, с сухими глазами. Запах цветов и влажный воздух заглушили в Саре все остальные чувства, и она ничего не замечала вокруг себя. Потом Сара огляделась и обнаружила, что все разошлись, а возле могилы остались только она и Эбби.
— Дождь начинается, — заметила Эбби.
Сара подняла глаза к небу и увидела низкие облака, похожие на холодное серое одеяло. Эбби обняла ее за плечи сильной рукой и повела к автостоянке.
— Нам обеим необходимо выпить горячего чая, — сказала Эбби.
Эбби считала чай лекарством от всех болячек. Она пережила трудный развод и отъезд своих сыновей в колледж, попивая «Эрл Грей».
— По чашке чаю, а потом поговорим.
— Чашка чаю — звучит великолепно, — согласилась Сара.
Они медленно шли по поляне, держась за руки.
— Я знаю, тебе сейчас бесполезно это говорить, — нарушила молчание Эбби, — но боль пройдет, Сара. Правда пройдет. Мы, женщины, сильные в этом плане. Нам приходится.
— А если я не такая?
— Такая. Даже не сомневайся.
Сара тряхнула головой:
— Для меня сейчас все под вопросом. И все люди под вопросом.