В комнате повисла тишина, изредка нарушаемая шорохом занавесок, трепещущих от летнего ветра на распахнутом настежь окне.
– Знаешь, я тоже об этом думала, – призналась Кира. – Все, что происходит в последнее время, не имеет рационального объяснения. Бред, мистика, фантасмагория, как сказал один мой знакомый. Таинственный фильм… Странным и страшным образом возникшая мама… – Она бросила взгляд на фотографию. – Я хотела тебя спросить, папка… Это глупо, наверное, а может, даже кощунственно…
– Спрашивай смело, – кивнул тот.
– Моя мать… Она… – Кира запнулась. – Словом, она способна на убийства?
– Ты же знаешь, – вздохнул отец. – Она отомстила за меня и поплатилась за это своей жизнью.
– Я имею в виду – на убийства ни в чем не повинных людей. Убить человека, купившего по глупой случайности билет в седьмой ряд, на сорок третье место, только для того, чтобы подать мне знак… Чтобы «подсказать»…
– Сложный вопрос, – отец погладил усы. – Выходит, что способна…
– Как такое возможно? – выдохнула Кира. – Эта жестокость не укладывается в ее образ, в ее письма…
– Но ведь и старуха на острове убивает всех подряд, – возразил отец. – Наверное, там… – он воздел глаза к потолку, – свои законы…
– Высший закон – один, – жарко запротестовала девушка. – И он известен людям.
– Как бы там ни было, мы получили знак. Неприятности и беды сыпятся одна за другой. Ты еще не все знаешь, дочка… – Он неохотно потянулся к ящику секретера и достал из него газету. – Это сегодняшний номер «Петрозаводск Daily».
Кира схватила печатный лист со знакомым логотипом и похолодела. На первой полосе иудиным поцелуем чернел заголовок: «СМЕРТЕЛЬНАЯ КИРАмантия. Самонадеянная журналистка подозревается сразу в двух убийствах!»
Буквы поплыли перед глазами, а в сердце ледяной болью обрушилось отчаяние.
– Нет!.. Только не это!.. Они не могут так со мной поступить!..
«Удивительное дело, – ерничал автор статьи, – как слава и мнимый успех способны кружить людям головы. Но это полбеды. В их адском арсенале – метаморфозы посерьезнее. Погоня за рейтингом и деньгами нередко заканчивается железным лязгом тюремных засовов…»
Кира почти не дышала.
«Журналистка нашего издания, еще вчера дразнившая умных и порядочных читателей байками про сокровища острова Хойту и старуху в саване, убивающую людей, теперь сама решилась на убийство! Когда падает рейтинг и популярность, а потная ладошка уже привыкла к высоким гонорарам, остается идти ва-банк…»
Слезы закапали на газетный лист, размывая злые, черные строчки.
«Убийству вообще нет оправдания, а уж убийству ради интрижки – подавно. Наша Кира вызвалась вести журналистское расследование преступлений, которые сама же и совершила. Чем не блесна для доверчивого и всеядного обывателя? Пользуясь своей схожестью с актрисой, исполняющей главную роль в фильме, который рискует провалиться в прокате, она подкарауливала свои жертвы возле кинотеатра и пугала их зловещими предсказаниями. Возможно, поначалу это выглядело просто дурацкой игрой – праздной и глупой, но потом детские страшилки показались Кире цветочками. В ее руке блеснул револьвер. Она перешла к ягодкам…»
Газета дрожала в ее руках, а из горла рвался наружу хриплый стон.
«Журналистка заигралась в мистику. Ее гадание по шершавой ладони успеха превратилось в по-настоящему смертельную хиромантию. Ей невдомек, что она в ответе за гибель студентов, по-мальчишески наивно поверивших ее россказням про сокровища острова. Ей непонятно возмущение коллег и презрение общества. Ведь юридически она чиста. Но безнаказанность породила новый порок. Две бесценные человеческие жизни брошены к ногам золотого тельца, холодным колонкам рейтинга, отданы на растерзание беспринципности, жадности и тщеславию…»
Казалось, еще мгновение, и Кира упадет без чувств. Такого удара она не могла ожидать. Это был конец. Однозначный и безвозвратный.
«Наше издание гарантирует вознаграждение каждому, кто сможет пролить свет на другие деяния (теперь уже – не нашей) Киры, которые остались до поры до времени скрытыми от право-охранительных органов и от людского негодования. АННА ЗАВАДСКАЯ (спец. корр.)»
Кира опустилась в кресло и закрыла лицо руками.
– Знаешь, что я думаю? – сказал отец. – Если ты не отправишься на остров, тебя ждет судьба твоей матери. А я себе этого никогда не прощу…
Женщина в белом домотканом платье смотрела на него с экрана своими прекрасными глазами. Печаль и страдание переполняли каждое ее движение, каждый вздох.
– Твой номер сорок три… Сорок три…
Виктор, раскрыв рот, таращился на свою Киру и беззвучно шевелил губами. Он приготовился к любому сюрпризу, но то, что ожидало его здесь, на последнем сеансе в кинотеатре «Каскад», не укладывалось в его прагматичное сознание ни под каким углом. Экранная, ненастоящая Кира ухаживала за ним, признавалась ему в любви, пророчила что-то печальное и безысходное, защищала его от преследователей и убийц, и сама с пистолетом в руке оказалась пойманной и погубленной.
«Надо будет запросить то уголовное дело семьдесят третьего года и внимательно изучить его, – сказал он сам себе. – Во всей этой истории и впрямь есть что-то фатальное и мистическое».
Когда в зале вспыхнул свет, Виктор растерянно огляделся. Немногочисленные зрители медленно потекли к дверям со светящейся табличкой, негромко переговариваясь и позевывая. Кошкин некоторое время сидел неподвижно на своем сорок третьем месте, потом встал и тоже направился к выходу.
Он чувствовал себя странно. С одной стороны, он понимал, что загадочная женщина, похожая на его любимую, была выдумкой, картинкой, невзаправдашним киношным персонажем. С другой – его отрезвляла мысль, что за этими настоящими стенами, на ночных, невыдуманных улицах происходят хладнокровные, всамделишные убийства.
Вот и сейчас, стоит только обойти здание кинотеатра, пересечь цветущую аллею сквера, и можно наконец увидеть того, кто поджидает свою добычу, услышать зловещий шепот: «Твой номер сорок три…», и почувствовать затылком холодную сталь взведенного «Вальтера».
Виктор – не трус. Он готов к нападению. У него у самого имеется пистолетик, в котором один из восьми патронов уже в патроннике. Но все это действенно, когда убийца – плотский, осязаемый. А если нет?..
Кошкин похолодел. На какое-то мгновение он вдруг поверил в то, над чем пару часов назад готов был потешаться. А если убийца – ненастоящий человек?.. В смысле, привидение, призрак, сошедший с экрана или вылезший из могилы… Тогда – что? Тогда ни смелость не поможет, ни пистолетик с загнанным в казенник патроном. Нет, понятно, что это все чушь, страшилки из комиксов, ужастики по рупь двадцать!.. Ну а вдруг?..
Ему стало не по себе. Он остановился за углом кинотеатра и осмотрелся. Теплый ветерок гонял по асфальту обрывки оберточной бумаги и картонный стаканчик из-под мороженого. Притихшие улицы медленно остывали после дневного зноя и устало прятались в темноту, дрожа оголенными фонарным светом коленками. Утопающие в ночи деревья шуршали черной листвой. Где-то лаяла собака.