Туманов едва заметно покачал головой и обратился к Петри:
– Доложите о готовности «команды А».
– Спецгруппа укомплектована полностью и в любое время готова выполнить приказ, – словно заученный урок, устало отбарабанил Олаф.
– В твоей группе с этого часа два новых сотрудника, – прокурор кивнул на мужчин, сидящих за столом напротив Петри. – Представитель МВД товарищ Макеев и врач – товарищ Шамис.
«А прежние чем провинились?» – чуть не вырвалось у Олафа. Но он промолчал и озадаченно уставился на своих новых сотрудников. Оба мужчины шевельнулись за столом, демонстрируя мрачное удовлетворение от возможности работать под руководством Олафа. «Если эти – такие же, как Недельский, то можно сразу в петлю», – живо подумал тот, а вслух произнес:
– Мне нужны их объективки, личные дела и учетные карточки, чтобы провести внутренним приказом…
– Никаких карточек и приказов! – отрезал прокурор. – Времени нет.
Настал черед Олафа удивляться. Он театрально вскинул брови и наклонил голову:
– Я ослышался, Николай Львович? Вы предлагаете мне зачислить людей в спецгруппу без приказа и даже без личных данных?
– Я тебе уже назвал их личные данные! – рявкнул Штырь. – Мент и врач!
– Мне нужно кое-что объяснить. – Туманов постучал ладонью по столу. Ему явно не хотелось, чтобы прокурор с начальником следственного изолятора выясняли между собой отношения. – Неожиданные изменения в составе группы, товарищ Петри, продиктованы срочной и важной необходимостью. Вы человек искушенный и, уверен, отдаете себе отчет в том, что глава КГБ в кабинете у прокурора – событие не рядовое.
«А действительно! – мысленно воскликнул Олаф. – Чего это госбезопасность делает в прокуратуре, да еще и ночью? Не извращенца же слушать пожаловала!» А вслух промямлил:
– М-м… конечно.
Туманов кивнул и подытожил:
– Не рядовое.
Олаф вдруг почувствовал неприятный холодок между лопатками.
Весь минувший день словно готовил его к чему-то страшному и безысходному. Сначала на работе не клеились дела. Он пытался сосредоточиться, собраться, взять себя в руки, но мысли не слушались. Они путались, кривлялись и норовили ускользнуть куда-то в щель оконной рамы – в вязкую патоку машин и людей на улицах равнодушного города. В итоге день был скомкан, как выдернутый из пишущей машинки лист. Потом этот жуткий ливень, холодный и злой. Впервые Олаф ехал к любовнице без приятного сердцебиения. Как-то обыденно, словно на работу. Пока ловил такси, вымок до нитки, а когда добрался – не было ни сил, ни желания. А дальше… Даже вспоминать противно. Ночной звонок и мерзкий голос прокурора в трубке. Ксана-Ксана… Она ничем не отличается от партийных шлюх-сексотов, которых подкладывают в постели к чиновникам и начальникам разного ранга. Компромат – вот ковровая дорожка на ступеньках субординации! Тот, у кого рыло в пуху – сговорчив и послушен вдвойне. Теперь и Олаф попался на такую уду. Как сопляк! Ему не стыдно, он просто зол на себя. Во всем случившемся приятного мало. Но то, что произошло в подъезде на лестнице, иначе как мистической жутью не назовешь.
Олаф вздрогнул. Он словно опять явственно услышал звон разбитого стекла и хриплый голос над самым ухом: «Сорок третий номер… Твоя погибель…»
– Не к добру… – неожиданно громко произнес Петри.
Туманов по-своему понял это высказывание.
– Как раз наоборот! – назидательно произнес он. – КГБ появляется за тем, чтобы предотвратить зло. Или… когда грядет трудная и опасная работа.
– Опасную работу предстоит выполнить мне? – догадался Олаф.
Туманов открыл рот, чтобы ответить, но его опередил прокурор.
– Партия поставила перед нами ответственную задачу, – казалось, Штырь выплевывает слова, и они прыгают по столу подобием металлических шариков, – но я не уверен, что морально шаткий сотрудник способен с ней справиться.
Прокурор сделал паузу, ожидая заверений в обратном, но Петри не проронил ни слова.
– Вот что… – Туманов откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Полагаю, вопрос моральной неустойчивости вы решите в рабочем порядке. Обсудите его в профкоме или на партсобрании, и виновный получит то, что заслуживает. Общественное порицание, выговор, наконец… – Он опять наклонился к столу. – А сейчас прошу вас вернуться к делу.
Штырь поморщился: кагэбэшник опять помешал ему влепить звонкую пощечину зарвавшемуся Петри – она в третий раз выходила скользкой и безболезненной.
– Вы что-нибудь слышали про остров Хойту? – понизив голос, спросил Туманов, пристально глядя в глаза Олафу.
Тот на секунду задумался и растерянно пробормотал:
– Про… остров…
– Хойту, – повторил начальник КГБ, буравя его взглядом.
Конечно, Олаф слышал про остров. Он смеялся, когда кто-то из сотрудников рассказал ему жуткую легенду об этом Богом забытом клочке земли, затерянном в паутине рек, среди холодных скал – почти у самой границы с Финляндией. «Вам не вертухаем в следственном изоляторе нужно работать, а сказочником на детском утреннике!» – пристыдил он рассказчика. «Люди говорят… – обиженно пожал плечами тот. – А дыма без огня… Сами знаете».
История была глупая. Нарочито пряная, как в детской страшилке. Мол, остров Хойту – ведьминский. Мерзкая старуха, величиной с гору, одетая в саван, бродит по пустынному каменистому берегу, вглядываясь в туманную муть мертвых озер застывшим стеклянным взглядом. Время от времени она поднимает голову к черному небу и подолгу смотрит на поцарапанную ржавую луну, на которой, как на циферблате часов, невидимая стрелка отсчитывает минуты, часы, дни и годы страшного проклятья, нависшего над островом. Старуха сторожит сокровища, спрятанные в скале. И каждого, чья нога ступит на каменистый безжизненный берег, ждет мучительная и ужасная смерть. Пять лет назад группа смельчаков высадилась на остров с вертолета и сгинула. Уцелевший пилот сошел с ума и потом долго, сбивчиво рассказывал одну и ту же историю – сначала в компетентных органах, а потом – в больничной палате, про то, как появилась жуткая ведьма в саване, как заглянула прямо в кабину зависшего над скалами вертолета, как потом сожгла огнем и засыпала камнями беспомощных людей, высадившихся на берег…
История глупая и безыскусная. Но сейчас она вдруг показалась Олафу не такой уж нелепой. Он поежился и неуверенно пробормотал:
– Н-нет… Ничего не слышал.
– Неправда, – коротко резюмировал Туманов, не сводя глаз с оробевшего Петри.
– Ну… вернее… ерунду всякую, – неохотно поправился тот.
– Говори прямо, когда тебя спрашивают! – подал голос Штырь. – Небось не у девки в постели находишься.
Начальник КГБ поджал губы и возвел глаза к потолку. Прокурор начинал его раздражать.
– И все же, – Туманов опять вернулся к диалогу, – какую именно ерунду?