– Как же вы так неосторожно?
– Тетка какая-то налетела сзади, торопилась на автобус. Я не удержала равновесие, и вот… – Она растерянно развела руками. – Знаете, самое обидное не это. Я хотела доползти до ближайшего автомата, позвонить мужу, чтобы забрал меня, иду и спотыкаюсь, я же под ногами ничего не вижу, за стену дома держусь. А тут мужчина какой-то, с виду приличный, меня увидел и как начал гнать: вот, молодая, напилась с утра пораньше, еле на ногах стоит, шатается, пьяница, проститутка, и все в таком роде. Народ на меня оглядывается, тут же бабки нашлись – любительницы покритиковать молодых, заголосили хором всякую мерзость. Я не выдержала и расплакалась. Представляете? Совсем растерялась, так мне обидно стало, горько, я и разревелась. Сразу же тушь потекла, глаза защипало, в общем… – Она махнула рукой. – Не вижу ничего, слезы душат, вот и зашла в подъезд. Сижу, реву, что дальше делать – не знаю. Со мной в первый раз такое.
– Вы в первый раз очки разбили? – удивился Юрий.
– Да нет, разбила-то не в первый, но у меня всегда в сумке запасные были. А вот в последний год я все никак не соберусь вторые очки сделать. Сначала нервничала, боялась, что разобью единственную пару, а потом как-то привыкла, даже и забывать стала, что запасных нет. Вот, допрыгалась. Далеко до вашего метро?
– Минут десять средним шагом. Хотите чаю? Может быть, вы голодны?
– Хочу чаю, и есть тоже хочу, – впервые улыбнулась женщина, и Оборин заметил превосходные ровные зубы. – Но мне ужасно неудобно вас затруднять. Хотя до метро я без вашей помощи все равно не доберусь. Давайте знакомиться, что ли? Меня зовут Ольга. А вас?
– Юрий. Сосиски будете?
– Я буду все. – Ольга рассмеялась. – А как вы выглядите, Юрий?
– Нормально. – Он пожал плечами. – Типичная средняя внешность. Вы посидите здесь, пока я поесть приготовлю?
– Возьмите меня с собой на кухню, – попросила она. – Я же почти ничего не вижу, так хоть разговаривать с вами буду.
Он снова крепко взял ее под локоть и осторожно повел на кухню. Ольга была так близко, что Оборин чувствовал запах ее духов, тяжелый и дурманяще сладкий. На миг его кольнуло острое чувство нежности к этой взрослой женщине, которая оказалась в зависимости от него и нуждалась в его помощи и поддержке.
– А вы в самом деле меня не видите? – спросил он, усадив ее на табуретку и доставая кастрюльку для сосисок.
– Очень плохо, – призналась она. – Вместо лица – какой-то расплывчатый розовый блин. Вы, наверное, красивый.
– Ничего подобного, – сердито отозвался он. – Я уже сказал, у меня самая обыкновенная внешность. Чем вы занимаетесь, Оля?
– Я медсестра. А вы?
– А я наполовину юрист.
– А на вторую половину?
– Неизвестно что. Вообще-то я аспирант юридического факультета, через год закончу диссертацию, а что потом – понятия не имею. То есть понятно, что я останусь на своей кафедре сначала преподавателем, потом, бог даст, доцентом. Но точно так же понятно, что на эти деньги нормальный человек прожить не сможет. Уйду в адвокатуру, наверное.
– А почему не в фирму? Они юристов с руками отрывают и платят хорошо.
– Да кому я нужен в фирме-то? – презрительно скривился Оборин. – Им нужны цивилисты, хозяйственники, специалисты по договорам. А у меня – уголовное право.
– А переквалифицироваться нельзя? Это же, наверное, несложно.
– Ох, Оленька, ну что вы такое говорите! Представьте себе, что врач-окулист решит переквалифицироваться в дерматолога. Пойдете вы к такому врачу? Будете доверять его профессионализму? А ведь обе дисциплины в одном институте изучают. И у нас точно так же. Когда выбираешь специализацию, то начинаешь углубленно изучать ту отрасль права, которую чувствуешь лучше всего, к которой у тебя душа лежит. Тогда все в радость, тогда никакая зубрежка не нужна, потому что ты внутри себя ощущаешь общую логику отрасли права, и все само собой укладывается в голове и запоминается. Человек должен заниматься тем, что ему интересно, только тогда из этого будет толк. А если менять квалификацию с расчетом на заработок, то новую отрасль никогда не освоишь на уровне мастера, так и останешься подмастерьем на всю жизнь. Вам хлеб белый или черный?
– Черный. А позвонить от вас можно?
– Конечно, сейчас я принесу телефон.
– Юра, если не трудно, захватите из комнаты мою сумку, в ней записная книжка.
Оборин принес телефонный аппарат и сумку. Ольга достала записную книжку и поднесла ее к самым глазам, поворачивая страницы к свету и напряженно вглядываясь в мелкие цифры. Потом она опустила голову, приблизив лицо к кнопкам и почти касаясь их чуть длинноватым носом, и набрала номер.
– Анна Георгиевна? Это Ольга. Извините меня, пожалуйста, но я сегодня до вас не успею доехать. Нет, никак не получается, я до пяти часов не успею. Когда можно подъехать? Завтра? Отлично, завтра, с десяти до двенадцати. Спасибо вам.
Она повесила трубку и горестно вздохнула.
– Ну вот, к зубному опять не попала. Целый год собиралась, все до отпуска откладывала. Боюсь, завтра у меня духу не хватит. Сегодня-то я настроилась…
– Вы боитесь зубных врачей? – удивился Юрий.
– До обморока…
* * *
– Вы боитесь зубных врачей? – спросил он так удивленно, словно медицинские работники какие-то особенные и не должны бояться своих же коллег.
Конечно, она боялась зубных врачей, но при этом помнила, что красивые зубы – одно из ее несомненных достоинств, и посещала стоматолога регулярно, хотя перед каждым визитом два-три дня ходила сама не своя от страха перед возможной болью.
– До обморока, – честно призналась Ольга Решина.
– Значит, вы сейчас в отпуске?
– Ну да.
– Едете куда-нибудь?
– Уже съездила, две недели гостила у родителей, теперь до конца отпуска буду в Москве.
– И много осталось гулять?
– Пять дней, – вздохнула она. – Все хорошее быстро кончается.
Они поели, выпили чаю с шоколадно-вафельным тортом. Исподтишка наблюдая за Обориным, Ольга прикидывала, насколько «трудным» он может оказаться. Та легкость, с которой он привел ее к себе в дом, могла быть следствием легкомыслия, и в этом случае окрутить его будет несложно. Но если это проявление уверенности в себе и сознания собственной силы и неуязвимости, то борьба может оказаться нелегкой и долгой. С первого раза может и не получиться. Без очков она действительно не видела его лица и не могла наблюдать за мимикой, по которой можно было судить о том, как он расценивает сложившуюся ситуацию и что думает о ней, Ольге. Скорее бы надеть очки, чтобы начать хоть как-то ориентироваться.