Они сидели в кабинете Бороданкова. Сумерки сгустились, но верхний свет не был включен, горела только настольная лампа. Ольга подумала, что если кто и зашел в тупик, то это она сама. С самого начала она не продумала всю комбинацию, с самого начала не предусмотрела, чем может все это обернуться. Ей казалось, что все так просто! Оборин добровольно ляжет в отделение, она, прикидываясь страстной любовницей, быстренько вытрясет из него всю информацию о Тамаре, а спустя некоторое, весьма непродолжительное время Оборин тихо скончается от инфаркта или инсульта. А что вышло? Оборин ничего не рассказывает о Тамаре, складывается впечатление, что он либо вообще о ней забыл, либо что-то подозревает и молчит о своей приятельнице умышленно. И, как назло, именно сейчас у Саши получился оптимальный состав бальзама. Но если Бороданков об этом узнает, то тихую смерть одного из пациентов трудно будет объяснить. Стало быть, пока Оборин не умрет, Саша не должен ничего узнать. А когда он наконец умрет, что тогда делать? Признаться мужу, что скрыла от него успех, потому что должна была довести до смерти одного из пациентов? Ни в коем случае! Саша должен быть уверен, что архив честно куплен у вдовы. Тогда как же быть? Как после смерти Оборина заставить Сашу заново изобрести этот проклятый сорок четвертый состав, будь он неладен? И что делать, если Оборин умрет, так ничего и не рассказав? Жить в вечном страхе, что где-то есть люди, которые знают об убийстве двух женщин и маленького мальчика и о том, кто и зачем эти убийства организовал и выполнил?
Вся надежда только на Сережу, но и здесь не все так гладко, как хотелось бы. Разумеется, всей правды мальчик не знает, этого еще не хватало! А потому и стараться будет, наверное, вполсилы. Вот это уже плохо. Сережа – студент, которого Ольга высмотрела на занятиях студенческого научного общества. У нее было необыкновенное чутье на таких, как он – жадных до денег и умеющих не интересоваться, откуда эти деньги берутся. Такой же была и Тамара Коченова, не зря же Ольга положила глаз на нее с первой же встречи. Оба они, и взрослая Тамара, и юный сосунок Сережа, умели не быть любопытными и с удовольствием позволяли обманывать себя, если это сулило хороший заработок. Таких, как они, Ольга Решина про себя называла «профессиональными слепцами». Люди умеют не видеть очевидного, чем и зарабатывают себе на жизнь. Тоже работа, и не хуже других, между прочим.
Сереже она напела какую-то ерунду, объясняя, почему нужно срочно и под большим секретом узнать кое-что у Оборина, но по глазам мальчишки видела, что он ей не верит. Ни одному слову не верит. Она и сама чувствовала, что получилось у нее не очень-то убедительно, не гладко. Видно, не привыкла Ольга к таким нервным перегрузкам, целый месяц голова занята убийствами, трупами, ложью, деньгами. Сдавать стала. Короче, не поверил ей мальчик Сережа, но надо отдать ему должное, вопросов не задавал, на явных неувязках не заострялся, и Ольга поняла, что он хоть и не верит ей, но и правду знать не хочет. Не нужна ему правда. Ему деньги нужны. И поди знай, как лучше… Может, если бы знал все как есть, то и старался бы больше.
То, что еще несколько дней назад казалось Ольге Решиной простым и понятным, с каждым часом представало все более сложным и почти безвыходным. Тупик.
Надо во что бы то ни стало уговорить мужа отдохнуть хотя бы несколько дней. Лакреол никуда не убежит, он уже готов. Нужно убрать Александра из отделения. Тогда Ольга посмотрит его бумаги, наведет в них «порядок», кое-что уберет, кое-что добавит – одним словом, сделает так, что выспавшийся и отдохнувший доктор Бороданков, придя в клинику, сразу увидит, в чем он ошибался, и во второй раз получит сорок четвертый вариант лакреола. За эти несколько дней Оборин должен умереть. И до того, как умрет, он должен рассказать Сереже все, что узнал от Тамары о событиях в Австрии, а главное – назвать людей, которым он об этом говорил. Вот такая триединая задача. И если она, Ольга Решина, ее не выполнит, не жить ей на собственной вилле и не быть миллиардершей. Вся ее последующая жизнь до глубокой старости зависит от ближайших нескольких дней.
* * *
Настроение у осени резко изменилось. Ей надоело делать вид, что лето еще хозяйничает в городе, а она – так, на минутку в гости зашла. Еще вчера над московскими улицами сияло солнце, уже прохладное, но все еще яркое, и желто-красные цвета деревьев и кустов вызывали ощущение праздника, а уже сегодня налетел невесть откуда взявшийся шквальный ветер, нагнал облаков, словно задернул занавес перед сценой, на которой горделиво красовалось уходящее лето. Ветер за одну ночь покончил с веселыми красками, оборвав все листья и свалив их на землю грязно-коричневым покрывалом.
Настя обычно мало обращала внимания на погоду, потому что одевалась всегда одинаково, предпочитая куртки с капюшоном, джинсы, свитера и кроссовки, за исключением особо торжественных случаев, а на ее настроение погода не влияла. Иногда она могла даже не заметить, что идет снег или дождь, потому что, идя по улице, полностью погружалась в свои мысли и приходила в себя только тогда, когда в обуви неизвестно почему оказывалась вода или талый снег.
Направляясь в Южный округ к Славе Дружинину, она пересаживалась из троллейбуса в метро, с линии на линию, но делала это автоматически. Голова ее была занята информацией, которую сообщили Коротков и Игорь Лесников.
Итак, Николай Саприн, разведен, образование высшее, закончил Высшую школу КГБ, работал в центральном аппарате. Имеет мать и сводную единоутробную сестру Ирину. Первую ненавидит, вторую обожает. Сестра находится в США с мужем, ждет ребенка и испытывает значительные материальные трудности. Мать нагло обманула ее, присвоила московскую квартиру дочери и ее мужа, денег не отдает, живет с молодым мужем, третьим по счету. Муж, похоже, изо всех сил тянет деньги из стареющей супруги. Николай предпринимал попытки заставить мать отдать Ирине деньги за квартиру, но безуспешно.
А Короткову позвонил какой-то участковый и сообщил, что в кооперативном гараже по такому-то адресу в боксе номер 6, хозяином которого является некто Оборин Юрий Анатольевич, стоит машина, которая по инициативе Короткова попала в неофициальный список разыскиваемых автомобилей. Та самая машина, которая была зарегистрирована на имя Тамары Михайловны Коченовой, стояла перед ее домом, а потом неизвестно куда исчезла, хотя сама Тамара из командировки не возвращалась. Коротков пообещал немедленно заняться этим Обориным, разыскать его и все выяснить.
Но это было вчера поздно вечером, а сегодня к полудню стало понятно, что Оборин пропал. То есть не совсем пропал, но найти его крайне сложно. Его никто не искал, никто не обеспокоился его отсутствием, потому что, как оказалось, он всех предупредил о своем «уходе в подполье» для работы над очередным разделом диссертации. Правда, где именно он собирается осесть, Оборин никому не сказал, но это было вполне понятно. Какой же смысл обнародовать свое убежище, если хочешь, чтобы тебя никто не нашел и не вызвал на кафедру?
Как и где искать Оборина, было совершенно непонятно. Его легко можно было пристегнуть к делу об убийстве Карины Мискарьянц как человека, в квартире которого пряталась Тамара Коченова, но легче от этого никому не становилось. Да, есть все основания объявлять розыск Оборина, а искать-то его кто будет? Коротков с Лесниковым? У них работы выше головы. А больше некому, даже если ориентировки о розыске Оборина будут лежать в каждом отделении милиции. Потому как у милиционеров, работающих в отделениях, тоже забот и хлопот – мало не покажется, а любви и уважения к сыщикам с Петровки давно уж нет.