Проводница повспоминала:
— Я как раз в коридоре была, окна протирала… Нет, ничего в руках не видела, точно.
— А потом?
— А что потом? — не поняла проводница. — Я купе заперла сразу и — все. Кто ж зайдет без ключа…
Стрелок, выходит, не при делах? Ох, не шибко убедительно это было! Трехгранный ключ достать в поезде — дело копеечное. И некого в том, кроме Стрелка, подозревать, ну некого просто!.. Кто еще мог знать о содержимом Марининой сумки? В принципе — тот, кому Стрелок сказал. Могли у него сообщники быть? Теоретически — могли. И тем более если за Стрелком и гипотетическим его сообщником есть цепочка, которая к кому-то далекому тянется. Который что-то про Марину знает. Или подозревает.
Пастух впервые подумал о цепочке. С точки зрения очень формальной логики она могла иметь место и, более того, должна. Но с точки зрения житейского здравого смысла — никак не складывалось. Пастух по-прежнему не видел в Марине объекта для подозрений. И хотел увидеть — ан не получалось! Ну ясная, внятная, открытая тетка. Ну не выходит найти в ней татя под маской веселой и явно не наигранной наивности! Или Пастух ни хрена не понимает в пожилых и веселых…
Стоит загнуть уголок — на потом. А пока — всерьез присмотреть за Стрелком. Где он, с кем он, зачем он… Не любить его — это одно, а второе и куда более важное — не прособачить ситуацию, которая становится плохо контролируемой. Хотя, если по-честному, в ситуации с нападением банды на поезд Стрелок вел себя вполне грамотно.
И еще одно «хотя»: а не с его ли ведома вертолетная банда напала на поезд?..
Но это уж совсем перебор, пора умерить воображение! Тем более что банда и прежде гуляла по поездам.
Вернулся в коридор, отпер дверь купе. Марина сидела у окна и очень внимательно изучала заоконные пейзажи. Пастуха она игнорировала. Впервые Марину обиженную увидел. Трогательно это было. И смешно.
— Кончайте дуться, Марина, — сказал. — Найдем мы пропажу. Хотите — поклянусь страшной клятвой?
Она немедленно повернула лицо, в нем интерес возник.
— Поклянитесь, — сказала.
Вероятно, она никогда прежде не слышала страшных клятв.
— Чтоб я до Москвы никогда не доехал!
Это и впрямь была ужасная клятва. Марина явно представила, как она прибывает в столицу одна-одинешенька, а Пастух один-одинешенек остается навеки на следующей станции Тулун, где их поезд стоит всего две минуты.
— Ладно, — согласилась Марина, — поверю вам. А где мы найдем капсулу?
Правильный вопрос, отметил Пастух. Не «как» найдем, а именно «где».
— В поезде, разумеется. Уверен, что она его не покидала.
— А кто, если не Стрелок?
Правильнее было ответить: никто. Потому что Пастух не представлял себе кого-то еще, посягнувшего на прах покойного ученого. Да и кто в поезде, кроме Стрелка, знал о существовании этого праха? Никто, конечно. А как и когда Стрелок увел сумку с капсулой из купе — вопрос седьмой. А вот первый — это куда он украденное заныкал? В его купе пошарить можно, но вряд ли он там что-то спрятал: слишком очевидный схрон. Тогда где?..
И еще один смешной вопрос: а все же что именно спрятал? Они втроем перерывали пепел, и, кроме пепла, в капсуле не было ни-че-го.
И, до кучи, уже заданный Мариной вопрос: кто, если не Стрелок?..
Самый простой вывод из перемученного: он, Пастух, здраво оценивая ситуацию, допускает, что есть, есть что-то кем-то где-то и вправду заныканное. Что именно — неведомо. Он, Пастух, понимает, что Стрелок кем-то пущен на поиски этого «что-то» и старательно его ищет. И еще вывод: Стрелок ищет и знает, что Пастух знает про «что-то», а уж Марина скорее всего знает все и морочит головы обоим.
Но у Пастуха имелась еще одна думка: никакого «что-то» не существует, это чья-то легенда, тактично и ненавязчиво предложенная отдельно Стрелку и — через него — Пастуху. Кем предложена? Зачем предложена? Ответов в общем-то внятных нет, разве что совсем придурочный: «легендой» про схрон в капсуле кто-то пытается отвлечь их внимание от чего-то более важного.
А кто этот кто-то?
Да кроме Марины, никого не видно.
Но это уж совсем бред!
Хотя…
Помнится, Комбат много лет тому говорил Пастуху и не однажды: никогда, говорил, не убеждай себя в том, что ты что-то там понял и раскусил. Так не бывает. Вот на тропинке камень лежит, говорил Комбат. А ты уверен, что это камень, а не мина, под камень закамуфлированная? Так лучше обойди его. А вот зашел ты в деревню… ну в пуштунскую, например, или в фарсиванскую… а тебе тамошний пацанчик попить несет воды холодной. А ты уверен, что это просто вода, а не вода с дурью? Так лучше иди дальше и найди живой ручей… Ну и так далее. Принцип: не верь никому, кроме себя. Жить с таким принципом нелегко, но очень надежно… Комбат хорошо знал Восток, пробыл там, провоевал в разных местах едва ли не треть жизни и любил говорить о нем красиво. И если поглядеть с его точки зрения, то и Марина покажется подозрительной теткой с подозрительным прахом в подозрительной капсуле и муж у нее подозрительно покойный. А уж Стрелка и поминать нечего: в нем все подозрительно.
Но тот же Комбат сам себе иной раз прекословил, употребляя в речи где-то прочитанное или услышанное, но очень красиво звучащее: не умножай сущности без необходимости, Пастух.
Последнее было близко Пастуху и очень понятно. На Востоке говорят: если тебе нужен зверь, не трать выстрел на птицу, а соседний враг ближе и понятнее, чем далекий друг. У Пастуха никогда не было далеких друзей, а близких врагов он всегда старался избегать. Как минимум. Ну, на крайний случай ликвидировать. Много вообще-то было крайних случаев в его жизни…
Анализировать предложенную жизнью или, поуже, обстоятельствами ситуацию было легко, но занудно, а обещанное угощение шампанским вином соседей по вагону следовало исполнить и поскорее. Обещанного три года ждут, так, но, знал Пастух, какой же это груз на совести обещавшего! Стоило сбросить. Он сходил в вагон-ресторан и попросил бармена и официантку сделать блиц-праздник по случаю чудесного возвращения блудных детей, то есть Марины и Пастуха. И сделать его, не отходя от родных купейных полок и столиков.
Так и получилось.
Шампанское пили вкусно и радостно. И не только по случаю явления Марины и Пастуха на станции Зима, а просто потому, что долгая езда — дело скучное, за минувшие дни все темы исчерпаны, все слова проговорены, а красивый, со счастливым исходом прецедент в дороге плюс халявное шампанское — вроде как нечаянный праздник. Пустячок, а отрадно. Будет что вспомнить.
Марина, прямо-таки именинница, была в центре внимания, с ней чокались бокалами, ей говорили хорошие и обязательные слова, она вдруг и мощно стала королевой пусть и вагона, но ведь не в площади королевства суть дела. Напротив: чем меньше королевство, тем, как помнил по сказкам Пастух, ярче праздник.