Мадаев – чеченец. Тоже имеет отношение к Бейруту, тоже действовал в Афганистане и в приграничной зоне. Тоже имел отношение к спецвойскам, ушел из армии, тоже занялся молодежью – но чеченцами. Полагаю, что даже он сам не подозревает, насколько он мне нужен. Афганистан уже представляет собой осиное гнездо, нахождение там казаков провоцирует кровопролитие самим своим фактом. Если Тимофеев займется приграничьем, Зоной Племен, Карачи, то Мадаеву отойдет вся остальная территория. Мне нужны мусульмане… чеченцы, про которых зловещая слава идет по всему Востоку… ингуши, аварцы. Те, кто знает горы как свои пять пальцев, кого не нужно ничему учить, кто привык действовать в одиночку и мелкими группами, кто привык выслеживать добычу на высоте пять тысяч метров над уровнем моря, кто способен совершать многодневные горные переходы без какой-либо поддержки, кто начисто лишен страха. Дикая дивизия, горцы с Кавказа… это могут быть только они.
Талейников, Никита – в Персии, в двадцать восемь лет отвечал за восстановление экономики. Отвечал за целую страну целиком, за восстановление разрушенного хозяйства, электростанций, заводов, за восстановление дорог… за все, в общем. Остался в Персии после меня, затем ушел в частный сектор… я предполагал, что его «съедят», среди чиновников ему будет тяжело, он человек совсем другого склада. В частном секторе тоже преуспел… сейчас он пайщик сразу в нескольких крупных обществах, занимающихся строительством, стройматериалами, прокладкой железных и автомобильных дорог. Возможно, кто-то скажет, что плохо, но я так отнюдь не считаю: человек должен быть заинтересован в том, что он делает, должен иметь перспективы роста, главное, чтобы дело делалось, чтобы все было к пользе. А Талейников никогда не пренебрегал делом. Но есть в нем еще кое-что, чего он, наверное, и сам до конца в себе не понимает, а вот я разглядел. Купцом, негоциантом, пайщиком он быть не сможет. Точнее – сможет, конечно, но счастлив в этом не будет. И семья ему счастья не даст, хотя и семья у него есть. Ему нужен вызов. Нужен цейтнот. Нужно живое дело, которое надо сделать во что бы то ни стало. Нужна опасность. Только тогда он будет счастлив, пусть даже будет жаловаться на жизнь и ругаться. Это – его…
Вертолет приземлялся на площадке, ветер рвал волосы. Садиться он не стал – просто высадил троих и снова поднялся в воздух.
– Салам алейкум, друзья мои! – крикнул я и вдруг почувствовал себя точно так же, как тогда, в Тегеране. Тогда перед нами был полуразрушенный город и все пути…
– Ва алейкум ас салам, – первым, как и положено самому старшему по возрасту (он на несколько лет старше меня), поздоровался Мадаев.
– А я говорил, что все вернется… – сказал Талейников, – всё, черт возьми, возвращается.
– Да, вы правы, друзья мои. Всё – возвращается и все – возвращаются! К столу!
Совещание заняло больше двух часов, но на нем мы проговорили все. Действия, ответные действия, запасные варианты. У меня уже есть «матрица» – проект по перекройке структуры. В течение двух дней она будет утверждена Высочайшим повелением, все окажутся на своих местах и приступят к работе…
Попрощались. Мне – в Санкт-Петербург, а мои друзья и теперь снова соратники будут дожидаться меня в Баку, в Регенте, чтобы потом вылететь в Кабул.
Вот только…
В ожидании своего вертолета, который должен был подбросить меня в аэропорт, я думал о том, правильно ли я поступил, что ничего не сказал им.
Передо мной лежала папка. В нее я собрал отдельно то, с чем, как я уверен, мне еще предстоит разбираться.
Судьбы…
Готовясь к принятию поста в Афганистане, я навел справки о своей команде. О рыцарях Хрустального дома. О тех, кто налаживал нормальную жизнь в полуразрушенном, многомиллионном Тегеране, отлавливал и карал палачей, садистов, убийц, выжигал террористические гнезда, перекрывал границу. О тех, кто всего-то за пять лет наладил нормальную жизнь в стране, по которой кровавым колесом прокатилась религиозная война, где за пару месяцев погибло до миллиона человек.
Северный сектор. Капитан первого ранга Мехди, турок, выпускник Севастопольского нахимовского. Турок, кстати, из него плохой – потомственный янычар с балканскими корнями. Погиб в две тысячи девятом году в собственном доме в Константинополе – отравился газом. Полицейское расследование толком не проводилось.
Южный сектор. Полковник Абоян, армянин. Погиб в две тысячи десятом году в Персии в результате террористического акта – подорвался смертник, полковник в это время был в гражданском, в одном из ресторанов Тегерана. Вместе с ним погибли еще одиннадцать человек. Ответные меры привели к тому, что террористическая группа была ликвидирована, но вариант покушения на полковника Абояна не рассматривался в принципе, дело вели и закрыли как обычный террористический акт.
Восточный сектор. Легенда армии, генерал Бираг Караджаев, осетин, потомственный военный. Абсолютный чемпион армии и флота по стрелковому троеборью, горец, охотник, специалист по выживанию в экстремальных условиях. Погиб в две тысячи десятом, во время охоты на Памире – попал под лавину. Это Караджаев-то! Человек, который родился и вырос в горах, который может с одного взгляда оценить, насколько надежна поверхность, можно идти или нельзя. Вместе с ним погибли оба проводника, тело найти так и не удалось, что нередко при сходе лавины. Отнесли на трагическую случайность.
Западный сектор. Генерал Малгобеков, на три четверти русский, родился в Ташкенте. Прошел военную службу с самых низов, девять лет в Африке, полиглот, специалист по противодействию терроризму. Откровенно убит – тело найдено в лесополосе близ Москвы с двумя пулями в голове. Лето две тысячи четырнадцатого года, то самое время, когда я был в Италии, пытался предотвратить разразившуюся там катастрофу. Пули выпущены спереди с близкого расстояния – двадцать второй винтовочный, по пулям почти никогда невозможно определить, из какого ствола они выпущены – они свинцовые и деформируются. Расследование ничего не дало, дело ведется до сих пор без сколь-либо приемлемого результата. Поверить в то, что произошло, просто невозможно – как кому-то удалось заманить сверхосторожного, прошедшего и Африку и Персию, постоянно вооруженного генерала в ловушку и убить? Хотя сейчас… здравым умом я понимаю, что произошедшее закономерно. В том то и дело, что Малгобеков, Бек, был слишком рационален, осторожен и недоверчив – ему не смогли устроить ни взрыв газа, ни подвести смертника, ни пихнуть под лавину, чтобы это выглядело как случайность. Поэтому его заманили в ловушку и откровенно убили.
Последний сектор – столица, Тегеран. Генерал от жандармерии Ковалев Никита Владимирович, единственный из пятерки командующих секторами, кто выжил. Теперь он – товарищ министра внутренних дел, разговаривать со мной просто не захотел. Еще Кордава. Контрразведчик. Я ему телефонировал, получил вежливый ответ, что ему больше это не интересно, он в отставке и возвращаться не собирается.
Четверо из шести. Две случайные смерти, одна смерть на боевом посту от рук террориста и одна – откровенное убийство.
Как это прикажете понимать?