Дышать было тяжело – от овчины, которая была накинута ему на лицо, и еще чего-то, что давило на грудь. Он попытался понять, что это такое, и понял – это нога. Кто-то поставил ему на грудь ногу.
Потом с него сорвали овчинный мешок и подняли на ноги – руки у него были связаны. Он оказался лицом к лицу с командиром боевиков – с белыми от ненависти глазами. От него исходило здовоние давно не мытого тела, грязной бороды…
Боевик осмотрел его. Раздосадованно покачал головой:
– Баран… ай, баран…
Сашка плюнул, но слюна не долетела, осталась висеть на грязной камуфляжке боевика. Боевик размахнулся и хлестнул его по лицу. Перед глазами ослепительно-белыми звездами рассыпалась боль.
– Плохой баран…. Даже на плов не годится, а?
Боевики радостно загоготали…
Господи, откуда они их взяли…
– Плохой баран… глупый баран… русисты все бараны… Даже хуже баранов, потому что барана можно покушать…
– Пошел… ты!
Новый хлесткий удар.
– Знаешь кто мы? Мы – амнистированные. Нам сказали, что русистам нужны люди, которые будут бить их солдат, как собак. Русист глупый, да. Нас здесь кормят. Платят нам деньги. И думают, что купили нас за миску похлебки, а? Но когда придет срок, мы пойдем в Русню. И будем там мстить за то, что вы сделали с мусульманами. Вот что мы сделаем, русист…
– Приди… и возьми…
– Чего?
– Приди… и возьми.
Боевик явно не знал этих слов – так однажды преторианская гвардия ответила на приказ сдать оружие. Приди и возьми.
– Баран с ума сошел, а? Говорят… баран чувствует, когда его рэзать будут, а? Ладно, давай с другим пагаварым, а…
Тот, кто стоял сзади, толкнул Сашку на землю и сопроводил пинком. Затем он и его свора перешли к Маге и тоже подняли его. Сашка лежал на боку и все видел…
Боевик наклонился к Маге, он был выше его на голову.
– Как твое имя? – спросил он.
– Абдалла… – Мага назвал одно из самых распространенных имен на Востоке. Говорят, что спецназовец даже под пыткой не имеет права назвать своего имени. Это правда, но никто не запрещает врать. Говорить можно все, что угодно, кроме правды.
– Абдалла. Раб Аллаха. А служишь русистам. Какой ты мусульманин…
– Не тебе говорить об исламе.
– Кому, как не мне? Ты и такие, как ты, – хуже неверных. Вы бидаатчики и фитначи. Вы привносите новшества и придаете Аллаху сотоварищей. И служите тагуту, который посылает вас убивать мусульман.
– Весь мой народ живет в домах. А твой в пещерах…
Боевик в ярости пнул ингуша в живот:
– Сегодня ты прав, маленький мунафик. Но завтра мы придем на вашу землю и разорим все ваши дома. Не останется ни одного клочка на земле, где бы не славили Аллаха Всевышнего.
– … – ингуш что-то сказал, но было не слышно.
– Что? Что ты сказал? – Боевик наклонился. – Что ты говоришь, пособник неверных?
Это он сделал напрасно – Мага дернулся и вцепился зубами в ухо. Боевик завизжал, как резаная свинья…
Разъяренные боевики начали избивать их ногами. Потом, расстегнув ширинки, стали мочиться на них. Потом, забрав оружие и все, что было, ушли…
Очевидно, что все-таки какие-то правила существовали. Когда они пришли в себя и осмотрели друг друга, обнаружили, что у них не было ни одного перелома. Но исчезло все: оружие, рюкзаки – все. Даже карманы обшарили и обобрали. Единственно, что не забрали, – это обувь…
Они старались не смотреть друг на друга. Каждый из них претерпел страшное унижение, особенно нетерпимым оно было для Маги – маленького, храброго горца.
– Клянусь Аллахом… – дрожащим от ярости голосом сказал он, – клянусь Аллахом, я найду этого урода, и…
Русский схватил его за рукав, тряхнул, не давая сказать то, за что потом придется очень конкретно отвечать.
– Слушай сюда! Они – не более чем пешки в игре, понял?
– Смерть им…
– Главные – те, кто их привез сюда. Те, кто все это затеял! Им надо мстить!
Ингуш отвел глаза.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, русский. Если дома узнают, что кто-то мочился на меня, я потеряю намус до конца жизни. И когда я приду в чей-то дом как гость, остальные гости встанут и уйдут.
– Ты думаешь, у нас так можно делать? А?
…
– Они – не более чем тупые животные. Игрушки в чьих-то руках. Знаешь, в чем суть этого испытания? Мы должны сделать что-то, чтобы все это прекратить! Мы должны победить их! Тех, в белом пикапе! Тогда мы победим!
Ингуш помолчал.
– Как мы это сделаем? – сказал он. – У нас все отняли. Нет оружия, нет ничего…
– Как это – нет?
Борецков снял ремень. Подобрал какой-то камень.
– Праща, – сказал он, – с такой охотились во времена Рима.
– И что? Ты с этим пойдешь на автоматы?
– Нет. С этим я собираюсь раздобыть автомат, понял? И мне и тебе. Потом мы снова вступим в игру. Они – такие же люди, как и мы, даже хуже подготовленные. Им надо где-то питаться. Что-то пить. Где-то спать. Найдем это место и раздобудем все, что надо. Ты – горный охотник и горец. Так веди!
Ингуш встал. Тоже вытащил ремень, взвесил в руке.
– Надо найти воду… – сказал он, – от нас воняет так, что нас учуют за километр…
Через пару километров по горам они набрели на горную речку. Попили, а потом простирнули одежду. Сначала один, потом другой. Осторожные, как олени…
Потом ингуш прошел по берегу. В одном месте обернулся, радостно улыбнулся.
След…
Душманы организовали стоянку в распадке между скалами. Подходы с трех сторон, валуны, которые прикрывают современные, туристского образца палатки.
Пламя костра.
Они к этому времени достаточно просохли, но остатки сырости в сочетании с ночной прохладой заставляли их крепиться изо всех сил, чтобы не задрожать и не застучать зубами. Они крались, как звери – их добычей был высокий бородач с автоматом. Он стоял в стороне и о чем-то весело перекрикивался с теми, кто был у костра.
Борецков различил слово «кабаб». На пушту – мясо, жареное мясо. Наверное, спрашивает, как мясо, или просит оставить ему мяса от ужина.
Они – такие же, как и мы, даже хуже и слабее. Их никто не готовил. Пусть они опасливы и хорошо знают горы – мы все равно лучше.
С нами Бог. Который сильнее всех их богов вместе взятых. Он защищал нас до сих пор и защитит сейчас.
И за нами – Россия.
Маленький, но ловкий и верткий, как змея, ингуш прыгнул, накинул на голову бородача куртку. Борецков ударил по затылку камнем, Бородач упал как подкошенный.