— Я же знала, что все будет очень хорошо, нужно только довериться собственным инстинктам. «Из конфет и пирожных, из сластей всевозможных. Вот из этого сделаны девочки». Ну, до чего верно сказано, да, Куки? — Мэгги улыбнулась.

Ее пухлое бледное лицо так и сияло. Она протянула руки к тому, что лежало в колыбельке, взяла это на руки, и Джек попятился к двери. Прочь отсюда, прочь из этой комнаты! Ощупью, точно слепой, он нашарил руками дверь, и ему показалось, что ноги его сейчас запутаются в нитях волшебного света, которые извиваются по полу в гостиной, точно побеги плюща.

Мэгги с улыбкой смотрела, как он пятится, и думала: наверное, Джеку просто нужно время, чтобы приспособиться, смириться со своим нежданным отцовством. Она снова заглянула в личико малышки, которую по-прежнему крепко прижимала к себе, и с наслаждением вдохнула ее молочный младенческий запах. «Из конфет и пирожных, из сластей всевозможных…»

Потом она поцеловала свою дорогую крошку и сказала:

— Эй, Куки, а вот и наш папа!

Призраки из машины

Я написала этот рассказ для своей дочери, большой поклонницы «Призрака Оперы», всегда считавшей, что Кристина Дайе в итоге выбрала не того мужчину…

Он всегда предпочитал ночную смену, поскольку любил темноту и одиночество. Мерцание экрана да несколько светодиодных индикаторов — этого света было вполне достаточно, чтобы обозначить его существование, и потом, свою работу он мог делать и с завязанными глазами. Он проработал здесь уже пятнадцать лет — с тех пор, как научился чинить кабельную проводку, здесь ему был знаком каждый дюйм, каждый файл в гигантских архивах. Он буквально вынянчил эту студию от аналога до цифры. И значил для нее гораздо больше, чем простой инженер или хороший аудиотехник. Собственно, именно он и был лицом и голосом «Фантом Радио». Он знал все здешние тайны, слышал каждое слово, произносимое в эфире или вне его. Здесь через его руки прошла каждая деталь.

Но большинство дневных людей воспринимали его как самого обыкновенного человека, дежурного, поддерживающего жизнь этой машины. Некоторые узнавали его по голосу, доносящемуся из динамика, но лицо его мало кто видел. А по ночам возможностей увидеть его становилось еще меньше: радиостанцию обслуживало минимальное количество сотрудников, а поздние передачи и вовсе шли в записи, создавая иллюзию жизни в тот час, когда дневные люди уже лежат в кровати. Вот тогда-то вся студия и была в его полном распоряжении.

Вот тогда-то он и бывал наконец счастлив, чувствуя, что обрел долгожданное одиночество. В вестибюле, правда, имелся охранник, но на него можно было не обращать внимания. И с полуночи до пяти утра «Фантом Радио» шептало и напевало голосами призраков, словно доносящимися из морских раковин, посылая своим слушателям с засунутыми в уши наушниками-ракушками фальшивые пожелания всего наилучшего и стараясь приободрить тех, кто измучен бессонницей или отчаянием.

Одна такая слушательница, страдающая бессонницей, как раз и сидела сейчас перед компьютером. Ее имя в Интернете было Lady of Shalott, хотя ее настоящее имя звучало гораздо прозаичней. Она тоже ощущала себя существом ночным, хотя, возможно, ей просто нравилось слушать в ночной тишине веселые, знакомые голоса, музыку, песни — все то, что болтало, щебетало и гармонично позванивало на огромном темном экране ночи.

Это ведь правда, что ночью все воспринимается и звучит иначе. Ночью даже тишина обретает иное звучание — некий резонанс, которого днем не услышишь. Ее пальцы так и летали по клавиатуре, с удивительной скоростью и точностью извлекая из компьютера необходимые звуки и образы. Ее лицо — склоненное так низко, что лоб почти касался экрана, — было словно освещено неким подводным сиянием. Она была поистине прекрасна, но сама об этом не знала; ее красивое лицо было бледным, как у тех, кто днем практически не выходит из дома, а глаза мерцали, как звезды. Она включила свою любимую радиопередачу — старые записи, которые обычно передают после полуночи. В общем, ничего особенного — просто три часа разного старья, умело соединенного в некий ночной монолог; но иногда ей казалось, что в этом есть и что-то еще, некий глубинный смысл. Нечто такое, о чем больше никто не знает. Она, во всяком случае, была в этом почти уверена. И потом, кто еще станет слушать по ночам допотопные песни? Какую-то местную радиостанцию?

Она в очередной раз попросила по e-mail включить в передачу одну из своих любимых вещей. Она довольно часто так делала, хорошо зная адрес: [email protected]. И хотя передача вроде бы шла не в прямом эфире, заявку ее всегда исполняли. Значит, там все-таки кто-то есть? — думала она. Может быть, этот «кто-то» даже ждет ее заявок? Сегодня она пребывала в задумчивом, даже чуточку грустном настроении. Что же ей выбрать? Может быть, что-нибудь из репертуара группы «Карпентерз» — нежное, искреннее, хотя, пожалуй, чуточку надуманное, вроде заверений, что истинная любовь все еще существует.

«Дорогой Фантом, ты еще там?» — набрала она.

Ее компьютер недавно был снабжен речевым вводом и клавиатурой с системой Брайля. И теперь, благодаря этому тактильному посреднику, она обрела способность разговаривать с людьми он-лайн. Она даже почти видела их — где-то там, за темным экраном, хоть и была слепа. Во всяком случае, она хорошо слышала их голоса, точно отзвук жизни в мире мертвых.

Все это, разумеется, было связано исключительно с виртуальным миром. Но ощущение созданных кончиками ее пальцев слов и сам выпуклый шрифт Брайля, столь же знакомый, как все линии и шрамы у нее на ладонях, уже приносили ей успокоение. Сенсорная панель позволяла ей читать страницы в Сети, ряды выпуклых точек как бы переводили любой текст в доступную для нее форму. Она предпочитала такое чтение речевому вводу, синтетический голос компьютера был ей неприятен, тогда как клавиатура со шрифтом Брайля казалась такой родной и знакомой, касаться ее было приятно — точно перебираешь бусинки или зернышки риса, ссыпанные в кувшине, а стук пальцев по клавиатуре напоминал ей стук дождевых капель по крыше.

«Дорогой Фантом, ты еще здесь?»

Она напечатала свою просьбу, отослала ее и стала ждать — и текст на экране, казалось, шевелится от прикосновения ее пальцев, словно гобелен, сотканный из множества пикселей и колыхающийся от сквозняка.

«Чего я жду? — думала она. — Почему мне кажется, будто что-то должно случиться?»

Порой она ужасно уставала от этого бесконечного ожидания перед экраном, от ощупывания мира кончиками пальцев вместо встречи с ним лицом к лицу. А что, если просто выключить компьютер и выйти на улицу, во внешний мир? Но как же я выйду — совершенно одна? И она тут же отказалась от этой идеи, вздохнула и вновь опустила пальцы на клавиатуру — собственно, это была не клавиатура, а ряды выпуклых точек, которых касались невероятно чувствительные кончики ее пальцев, создавая на экране те или иные буквы, цифры и слова.

«Ты здесь?»

И он про себя ответил ей: «Конечно, здесь».

Это было похоже на ворожбу, на наведение чар, и она плела свои чары, негромко напевая, словно русалка из волшебной сказки, которой однажды, возможно, удастся поймать в свою сеть целый косяк мерцающих падающих звезд.