«Господи, — подумал Джек. — До чего же она растолстела!»
Теперь он понял, как следует действовать в следующий раз. Собственно, иного способа он и не видел. Выждав, когда к ее дому подъедет очередной грузовичок — на этот раз из булочной, — Джек моментально выскочил из автомобиля и, изобразив на лице самую что ни на есть приветливую улыбку, сказал:
— Спасибо. Я сам занесу это в дом.
Но вид у парня был настолько неуверенный, что Джеку пришлось пояснить:
— Все нормально. Это мой дом. — И он вскинул накрытый салфеткой поднос на плечо, чувствуя чудесный запах свежего хлеба и еще более завлекательный аромат смазанных маслом сдобных булочек и фруктов, запеченных в тесте на медленном огне. — У меня жена беременна, — сказал он. — Практически одной выпечкой и питается.
— Ну, тогда ладно, — сказал курьер, но не ушел, а стал смотреть, как Джек поднимается на крыльцо. Выглядело, впрочем, все это действительно так, словно он там живет. И внутрь он вошел вполне по-хозяйски. И потом он правильно сказал: моя, мол, жена беременна — каждому ясно, что только беременная женщина способна съесть столько булочек и пирожков.
Во всяком случае, примерно так курьер объяснял все это в полиции некоторое время спустя. А утром, выждав немного, он просто пожал плечами и отбыл восвояси, ни о чем больше не думая.
Джек, держа на плече поднос со свежей выпечкой, вошел в дом, открыл дверь в гостиную и с изумлением увидел…
А увидел он… Впрочем, сперва он думал, что увидит Мэгги в темной комнате, свернувшуюся клубком под каким-нибудь пуховым одеялом. На самом же деле гостиная оказалась ярко освещена — на полу вдоль стены стояли в ряд светильники с абажурами нежно-розового цвета, и десятки лучей волшебного розового света, пересекаясь, бродили по мебели и по полу. С потолка свисали очаровательные мобили, украшенные колокольчиками, резными фигурками и цветными кристаллами, отражавшими свет. И на каждой свободной поверхности в комнате стояли блюда с тортами, кексами, пирожными, сдобными лепешками и т. п.: там были маленькие чудесные кексы в сахарной глазури, пышные сдобные булочки с изюмом, тоже украшенные глазурью яркой с вишенкой, кокосовое и миндальное печенье, лимонный пирог, пирожки с яблоками, сочные сладкие роллы, сложенные в высоченную, чуть ли не до потолка, пирамиду, — и все это поблескивало в цветных лучах, точно сокровища из пещеры Аладдина.
Джеку все это показалось дикой помесью грота Санта-Клауса и Пряничного домика из волшебной сказки, и если у него раньше и оставались какие-то сомнения, то теперь ему стало окончательно ясно: его жена спятила и впала в детство, устроив здесь очаровательный «домик Барби».
В общем, Христос отдыхает.
— Мэгги, ты здесь? — окликнул он.
Глупо было думать, что она может быть где-то еще. Однако ему никто не ответил. И комната словно замерла, только бумажные мобили по-прежнему медленно вращались. В соседней комнате играла музыкальная шкатулка.
Джек пристроил на стол доставленный из булочной поднос. От него исходил головокружительный запах сладкой выпечки. Дверь в соседнюю комнату была слегка приоткрыта, и он осторожно туда заглянул. Это была та самая комната, которую они когда-то предполагали превратить в детскую, только Мэгги хотела покрасить стены в нежно-розовый цвет, а Джек — в голубой. В итоге комната так и осталась пустой, с голыми белыми стенами, а их ребенок теперь спал вечным сном в гробике, выстланном дешевеньким белым муслином и очень похожем на коробку из-под пирожных; гробик им выдали в больнице.
Теперь комнату было не узнать. Собственно, Джек заметил это еще в прошлый раз, когда заходил к Мэгги. Она превратилась в настоящую детскую, светлую, веселую, с нежно-розовыми стенами, с разбросанными по полу разноцветными подушками. В центре стояла деревянная кроватка, наполовину скрытая занавесочками.
Джек чуть продвинулся в глубь комнаты, но Мэгги и тут явно не было. Но негромкая звенящая мелодия все продолжала звучать, и светильник возле колыбельки медленно вращался, отбрасывая цветные блики на свежую краску стен.
— Мэгги? — Он хотел, чтобы голос его прозвучал не просто тревожно, а требовательно, но ничего не вышло: требовательные интонации в этой непонятной комнате странным образом смазались, смягчились — должно быть, под воздействием сладких ароматов и пастельного кружения мягких подушек и занавесок. Он был там вроде бы один, но отчетливо ощущал еще чье-то присутствие, казалось, сам воздух был полон чьей-то жизнью, чьим-то дыханием…
Ох уж эта колыбель! Черт бы ее побрал, сердито подумал Джек. Стоит себе тихонько и выглядит так, словно всегда была тут. Словно есть какая-то причина для подобного убранства. Боже мой! К тому же за этими занавесками или балдахином что-то скрывается… Интересно, что там может быть? Но что бы это ни было…
«Ну, младенца-то, конечно, там никакого нет!» — рассуждал Джек. Не может там быть никакого младенца! Этот младенец существовал лишь в воспаленном воображении Мэг, которая вечно все преувеличивает. Cookie, так, кажется, она его называла? А правильнее было бы — Kooky. [80] Что бы это ни было — плюшевый мишка или кукла, — это лишь искусственный заменитель того, что она тогда потеряла; и это тоже свидетельствует о ее душевном недуге, а значит, он правильно сделал, что вмешался…
Ничего, решил Джек, мы еще поборемся. В конце концов, он ведь действительно все еще ее любит. Как только он сумеет заставить ее повернуться лицом к жестокой правде, он предпримет еще одну попытку, и они, возможно, снова будут жить вместе. Джек еще на шаг приблизился к колыбели. Запах сладкой выпечки стал еще сильнее. Запах сахара, муки, молока — так пахнет тесто для печенья или горячие лепешки, намазанные маслом. И ему снова показалось, что там, за задернутыми занавесочками, вроде бы шевелится и вздыхает что-то живое! Господи, может, там кролик или даже кошка?..
— Джек? Ты что здесь делаешь? — раздался у него за спиной голос Мэгги.
Совершенно бесшумно, несмотря на всю свою невероятную полноту, войдя в комнату, она стояла в дверях. Он обернулся, невольно чувствуя себя виноватым, и пробормотал нечто невразумительное насчет того, что беспокоился о ней.
— Беспокоился? — Она улыбнулась. — Ну и зря! Как видишь, мы обе чувствуем себя просто прекрасно.
— Вы обе?
— Ну да, мы с Куки.
И Джек почувствовал, что больше не в силах это выносить. Он резко повернулся, шагнул к колыбельке, протянул дрожащую руку и так резко отдернул занавеску, что даже слегка порвал легкую материю с принтом в виде кексов. Весело звякнули колокольчики, Джек заглянул в колыбель, и рот у него сам собой раскрылся от удивления, когда он увидел то, что там лежало…
А Мэгги с улыбкой сказала:
— Она просто замечательная, правда, Джек?
Джек молчал; он все смотрел и смотрел.