— Сколько? — спросил Чокнутый.
— Одна… Две… — Серафим задумался. — Одна-две сотни. Думаю, достаточно. Хватит на два-три двухэтажных строения?
— Вполне.
— О'кей. Шопен присмотрит за главными воротами дома, Шарик — за чёрным ходом. Рейган…
— Что?
— Тебе придется посидеть на дереве со снайперской винтовкой.
— Нет проблем.
— Увидишь козла — гаси.
— Хорошо.
— Стреляем так, чтобы потом можно было опознать Кувалду. В тыкву не целиться: если хоть один орех расколет череп козла — нам вилы, а не мешок денег. Не забываем, что внешний вид клиента — прежде всего. Завтра же его положат в тарелки самых навороченных авторитетов города: не дай бог, кто-нибудь вытошнит или кто-то сломает зуб об лишнюю пулю… Я с Шопеном добиваю тех, кого не достанет Рейган. Шарик и Марик, переодетые в ментовскую форму, успокоят местных.
— В кого мы переодеваемся? — спросил Марик.
— Какие есть варианты?
— Есть полковник, есть майор.
— Оденешься полковником.
— А Шарик?
— Летюха есть?
— Можно сделать.
— Пусть Шар пришьёт себе лейтенантские погоны. Будет летюхой со свистком, разгонит толпу. А ты, пока он свистит, объяснишь людям…. — Серафим вынул из кармана сложенный листок бумаги: — Это твоя речь — перед заданием выучишь.
Марик взял в руки густо исписанный лист:
— Как на деле Профессора?
— Я там кое-что добавил. Скажешь, что идёт мирная операция по борьбе с организованной преступностью, — людям это нравится. Так и говори: операция под названием «Гром и молния» проводится в целях вашего же благополучия и процветания силами ГКВД, БУДЦ и ЕПРСТ. Вещай им побольше ДДЦ — люди к тебе потянутся. Главное, чувствуй себя раскованно: ты полкан, твою мать! Чтобы не случилось как на деле Профессора: рот открыл и сразу в штаны наложил. Ты полковник, твоя земля там, где гремят бомбы. Не говори с людьми — пой. Чем красивее прозвучит речь, тем больше можно кидать гранат. Людей надо любить и постоянно успокаивать, только тогда ты им докажешь, что все идет по плану — к лучшему.
Марик кивнул.
— Разрешаю для солидности приклеить усы. Без усов ты похож на альфонса, а не на полкана. Встанешь повыше, покручивай ус, веди себя хозяином. Об одном прошу, Марик: не распускай член, вообще забудь во время операции о бабах. Чтобы не случилось как на деле Цезаря: не успел выхватить ствол — оглобля выше крыши, фары по полтиннику, и пошло-поехало: мочалка за мочалкой, чувиха за чувихой… Короче, увижу, что ты приехал не на разборку, а потрахаться… — Серафим в который раз извлек из-под мышки вольшу и, назидательно покрутив возле уха бандита, перевел дуло на его оглоблю: — Отшибу к ядреной фене.
Марик виновато потупился. Тут вернулись Шарик и Шопен. Руки убийц были в крови.
— Серафим, куда кинуть Мясника? — спросил Шопен.
— Закиньте в мой багажник, — попросил Серафим. — Мне по пути. Заброшу его в «Каннибал».
…Инструктаж закончился около трех часов ночи. Сговорились забить стрелку под водонапорной башней села Большие Пенки без четверти шесть утра (по проверенной информации козел выбегал на зарядку в начале седьмого) и разъехались по домам отдыхать.
* * *
На отдых, если это можно было назвать отдыхом, да на любовницу у Серафима осталось не более полутора часов. На вилле убийца появился лишь в пятом часу. (Серафим снимал Маше скромную трехэтажную виллу с небольшим бассейном и неброским садом, хилая навороченность которой объяснялась тем, что они оба временно находились на полулегальном положении: в любой момент можно было ждать наезда Лысого.) Так вот, за какие-то жалкие полтора часа мисс края поставила перед знаменитым киллером столько проблем, сколько обыкновенным смертным хватает на полтора года. Серафим нашёл любовницу в шезлонге, она томно сидела напротив бассейна с фингалом под левым глазом и казалась не то безмятежной, не то вумат задвинутой какой-то дурью. После первых же её слов фары у Серафима полезли на лоб: Маша призналась, что совсем недавно разбила его новый «ягуар».
— Как?! — одурел киллер. — Мой «ягуар»?! Ты ничего не путаешь?
— Боже, такой сюр! — произнесла Маша.
— Как это произошло?
— Серафим, это ты? — улыбнулась девушка детской улыбкой.
— Я, я… Я спрашиваю, как ты разбила мой «ягуар»?
— Серафим… я не помню… Я пытаюсь, но у меня ничего не получается.
— Вспомни хотя бы где! Где ты его долбанула?
— Там… — Маша махнула рукой влево. Бедняжка была явно не в себе. — Ну… Не помню… Помню, произошла какая-то чумовая авария.
— Авария?
— Да… Я стояла-стояла…
— Где?
— Ну там еще такой глючный светофор — знаешь? — то зеленый, то красный, то красный, то зелёный, а иногда жёлтый. Я вообще офигела…
— Там, да?
— Да, да.
— Светофор, да?
— Ну, сплошняк геморрой. Не могу вспомнить, на какой свет ехать. Вообще крыша никакая.
— Да?
— Шиза… — кивнула девушка.
— И на какой же ты поехала?
— Не помню… Помню, слева выкатил какой-то чмошник…
— Чмошник?
— Натуральный, — с уверенностью подтвердила Маша.
— Уже что-то.
— Так быстро, так быстро…
— На чем он выкатил, Маша? На чем он быстро выкатил? Ты слышишь меня?
— Конечно, милый. Как у тебя дела? Что-нибудь случилось?
— Случилось, милая: ты разбила «ягуар». Сосредоточься.
— Да, это ужасно, это ужасно…
— Теперь попробуй вспомнить, на какой тачке колесовал чмошник, который тебя долбанул?
— Тебе это правда интересно?
— Правда. Найду — батареи обломаю!
— Найди его, Серафим, — кивнула девушка. — Из-за чмошников все проблемы.
— Ну так на чем он выкатил?
— Думаешь, я помню?
— Не думаю, но хотел бы надеяться. Иначе кто нам заплатит за «ягуар»?
— Не знаю, Серафим. — Маша растерянно пожала плечами. — Нам кто-то заплатит за «ягуар»?..
Убийца охнул и опустился на землю.
— Маня, я должен тебе кое-что объяснить.
— Что, милый?
— Если ты выехала на зелёный свет светофора…
— Я выехала на зелёный свет светофора, — осмысленно подтвердила Маша.
— А чмошник — на красный…
— А чмошник — на красный.
— То я завтра же вышибу из него пятьдесят тонн баксов за то, что он вдолбался в наш «ягуар», и мозги за то, что он их не принес мне сразу.