– Истории эти не для каждого ребенка, не всем они подходят. Там всегда присутствует нечто ужасное, и это ужасное – реально. Но против страха есть лекарство, оно – в природе, в естестве, и это наша лучшая защита от страха. Разве не так?
Они ждали ответа, и Том, хоть и не очень понимал их рассуждения, ответил:
– Да, так.
– Молодец, ты быстро усваиваешь науку. – Якоб отложил в сторону ручку, которой поигрывал все это время. – А знаешь, о чем говорил Вильгельм перед смертью? О своей жизни, спокойно и просветленно.
– Потому что мы с братом приняли предложенный нам дар, за что и были вознаграждены тысячекратно, – сказал Вильгельм. – Этот дар, это сокровище – страна чудес, где мы провели лучшие наши годы. Но это была и жертва: если бы наш отец не умер молодым и у нас было бы нормальное детство, как у всех, возможно, мы никогда бы не открыли для себя эту замечательную страну.
– Ты хорошо понимаешь, что хочет сказать Вильгельм? – спросил Якоб.
– Думаю, да, – ответил Том.
– Разумеется, наши сокровища, наши сказки предназначены в том числе и для детей. Однако…
Том кивнул. Он понял: к нему эта оговорка не относится.
– Ребенок еще не может постичь их глубинный смысл, – закончил мысль Вильгельм.
– Мы пожертвовали своими крыльями, чтобы сохранить нашу песню, без которой для нас жизни нет, – сказал Якоб. – Что же касается тебя…
Во взгляде братьев Том увидел снисходительность умудренных опытом людей.
– Никогда не разбрасывайся предложенными тебе дарами, – продолжал Якоб. – А когда тебя призовут…
– Мы сразу откликнулись, когда были призваны. Это долг каждого – откликнуться на зов. – Вильгельм посмотрел на часы. – О Боже, по-моему, мы тут слишком увлеклись.
Уже поздно. Давай-ка, братец, отложим нашу работу до утра – нас ждут жены.
Они подняли большие карие глаза на Тома, ожидая, что он удалится.
– Скажите только одно: что ждет меня дальше? – взмолился Том, почти уверенный, что уж братья-то должны знать.
– Твоя история еще только-только начинается, – ответил Якоб. – Как и в любой истории, у нее, конечно, будет свой конец после долгой череды довольно неожиданных сюжетных поворотов. А пока, сынок, прислушайся к нам: не отвергай дара, который тебе предлагают. Вот это – самый лучший наш тебе совет. Теперь же извини – нам пора.
Том в замешательстве поднялся с дивана: как много здесь оканчивается внезапным исчезновением или в лучшем случае прощанием, как теперь.
– Но куда вы торопитесь? И вообще, где, по-вашему, мы находимся?
– Как это где? – хохотнул Вильгельм. – В Обители Теней, где же еще? Для нас Обитель Теней – все, как она может стать и для тебя. Это не только наш дом, но и наша жизнь.
Вероятно, она станет и твоей жизнью. Где бы ты ни был – в дремучем лесу…
– Или в санях, мчащихся по снежной целине…
– Сгорая от любви к спящей царевне…
– Или задумчиво взирая на костер, в огне которого перед твоим взором предстают видения…
– Или даже просыпаясь в холодном поту у себя в постели, разбуженный ночным кошмаром…
– Ты все равно остаешься в Обители Теней.
Братья засмеялись, задувая при этом свечи на своих столах.
– Только один вопрос, последний, – крикнул Том в темноту.
– Спроси у сказок, сынок, – донесся до него удаляющийся голос.
Послышался легкий шорох, и наступила тишина. Братья Гримм исчезли.
– Но ведь сказки все время дают разные ответы, – растерянно пробормотал Том.
Дверь он отыскал на ощупь.
Свернув за угол в главный коридор, он сразу же наткнулся на Коулмена Коллинза: тот стоял в полумраке, загораживая проход. На Тома накатила липкая волна страха: он нарушил один из основных запретов, и маг это знал. Он, безусловно, видел, откуда вышел Том.
Оставалось только ждать реакцию Коллинза. Лицо его скрывала тень, он сутулил плечи и держал руки в карманах.
Лишь тигриные глаза зловеще светились в темноте.
– Да, я был в той комнате, – просто сказал Том.
Коллинз кивнул, не вынимая из карманов рук и продолжая сутулиться.
– И вы заранее знали, что я обязательно туда пойду.
И опять Коллинз молча кивнул.
Том попытался проскочить мимо него, прижавшись к стене, но Коллинз решительно загородил путь.
– Вы знали, – повторил Том, – и вы сами этого хотели.
Помните, что вы мне говорили? Так вот, я понял и принял все, что там увидел.
Том сам услышал в своем голосе нотки упорства, смешанного со страхом.
Коллинз склонил голову и сделал шаг вперед. Теперь можно было рассмотреть выражение его лица: задумчиво-отрешенное. Внезапно маг поднял голову и уставился Тому прямо в глаза – взгляд его был холоднее льда.
Может, он просто ломает комедию? Этого Том не знал.
Единственным его ощущением в этот момент был страх, более сильный, чем даже там, в санях, на морозе. И уж конечно, в тысячу раз сильнее того страха, который нагонял, бывало, разбушевавшийся мистер Торп. Глаза Коллинза точно пригвоздили Тома к месту.
– Разве вы не этого хотели? Не об этом говорили мне?
Коллинз шумно выдохнул, сжал губы в струнку и наконец заговорил:
– Самонадеянный молокосос, неужели, по-твоему, ты можешь знать, чего хочу я?
Язык Тома примерз к небу. Вдруг Коллинз пошатнулся, сделал шаг назад и ударился головой о стену. Волна вонючего перегара обдала Тома.
– Всего за два дня ты предал меня дважды. Я этого не забуду.
– Но ведь я думал…
Маг так резко подался к нему, что Том отшатнулся: похоже, Коллинз собирался его ударить.
– Он думал! Тоже мне, мыслитель. А я вот думаю о том, что ты уже два раза меня ослушался. – Глаза его бешено сверлили Тома. – Ну и что же от тебя ждать дальше? В следующий раз ты залезешь в комнату ко мне? Станешь рыться в моем письменном столе, да? Ну вот что, мальчик мой, ты, как я погляжу, нуждаешься не в развлечениях и мультиках, а кое в чем другом.
– Но вы ведь сами мне сказали, что можно…
– Я тебе сказал – нельзя!
Том сглотнул.
– Так, значит, вы не хотели, чтобы я их видел?
– Видел кого, ты, предатель?
– Тех двоих, Якоба и Вильгельма.
– Там никого нет. А теперь ступай к себе. Я собирался предостеречь твоего друга, так что передай ему это от меня.