— Что там у вас?
— Как всегда — все самое необходимое.
— И успокоительное? Для меня?
— Ну, почему же сразу для вас? — с неопределенной улыбкой обтекаемо проговорил доктор Иевлев. — Но в саквояже у хорошего врача всегда должны быть шприц и пара ампул седативного препарата. Мало ли что…
Стоп! Ей показалось, или Иевлев в самом деле весело переглянулся с милиционерами? Нет. Скорей всего, нет. Это наркотик делает ее подозрительной. Интересно, что подонки ей вкололи?
Веки Марии дрогнули.
Подонки? О ком она думает?
И вдруг перед глазами у Марии со всей отчетливостью встало лицо Виктора Бронникова. По коже пробежала холодная волна. Варламова разлепила онемевшие губы и хрипло, отрывисто проговорила:
— Мы должны ехать…
— Мы и поедем, — заверил Иевлев. — Сейчас сядем в машину и поедем. Вы только не волнуйтесь. Сначала вас подвергнут медицинскому обследованию, а потом…
— Вы не понимаете… — Мария мучительно поморщилась. — В ГЗ… Там… фашисты… Они убивают…
Во взгляде доктора Иевлева было сочувствие, однако его узкие губы тронула легкая, едва заметная усмешка.
— Вы только не волнуйтесь, — вторил он медоточивым голосом. — Я обо всем позабочусь.
А за спиной Марии насмешливый голос тихо сказал:
— Во торкнуло тетку. Слыхал? Ей везде фашисты мерещатся.
— Ну, Мария Степановна, пора вставать.
Иевлев подал руку и помог подняться с кушетки. Ее немного шатало. Кроме того, немели конечности и лицо.
Она видела, что милиционеры поднялись с кресел и встали у двери.
Доктор Иевлев предупредительно подставил под правую руку Марии алюминиевый костыль.
— Трости поблизости не нашлось, но костыль ничем не хуже, — с мягкой улыбкой объяснил врач.
Мария тяжело оперлась на костыль и медленно заковыляла к двери.
Дверь… Коридор… Странный узор на полу… Словно лабиринт… Лабиринт, из которого невозможно выбраться… И от этого так тяжело… А вот и улица. Свежий, прохладный воздух слегка взбодрил Марию, чуть прояснил голову.
Ей хотелось постоять немного под желтым фонарем, посмотреть на вздыхающие под порывами ветра деревья, подышать холодным, пропахшим палыми листьями воздухом. Но доктор Иевлев торопил:
— Идемте, Мария Степановна.
В машину ей помогали усесться милиционеры. Действовали они с грубоватой предупредительностью, и с губ их не сходили ухмылки.
Наркоманка. Третья за сегодняшний вечер…
Слыхал? Ей везде фашисты мерещатся…
Варламова вскинула голову. Машина уже неслась по вечерней улице, а Мария даже не заметила, как тронулись с места. Значит, снова выпадала из реальности. Ничего, надо держаться…
Она скосила глаза и увидела саквояж из желтоватой кожи, покоящийся на острых коленях доктора Иевлева. Тот находился слева от нее. Один из милиционеров сидел за рулем, второй расположился с ним рядом. Оба таким образом оказались спиной к Марии, доверив ее охрану врачу Иевлеву.
Странно… Как можно так наплевательски относиться к своей работе?
Мария облизнула губы.
…Ей казалось, что она действует очень медленно, но, вероятно, на самом деле все обстояло иначе. Мария видела свою левую руку, потянувшуюся к саквояжу, и одновременно видела острый профиль доктора с полусонно опущенными веками.
Легкий щелчок заставил веки врача вздрогнуть. А рука Марии уже вытаскивала из саквояжа шприц и ампулу. Доктор Иевлев повернул к ней голову — медленно, очень медленно. Рот его стал открываться, а брови удивленно поползли вверх.
Но ловкие пальцы Марии уже переломили ампулу. Какой-то скрытой, обратной стороной сознания она понимала, что все это происходит с ошеломительной скоростью. Что неизвестный наркотик, синтезированный университетскими химиками, лишив ее полноценного контроля над телом, каким-то образом ускорил реакции. Тело, вероятно, действовало само, не тратя времени на передачу информации по нейронам в двигательные центры головного мозга.
Наверное, юные химики тоже входят в организацию…
Вот Иевлев качнулся к ней — так же медленно, как и прежде, но Мария, вскинув руку, ударила его локтем в лицо, а потом замахнулась и воткнула шприц водителю в шею. Машину дернуло, раз, другой, третий… Мария услышала визг тормозов.
И вдруг оцепенение спало, все завертелось в бешеном темпе. Сильный удар сотряс машину. Перед глазами мелькнули затылки милиционеров, тут же все заскрежетало и смешалось, а потом Мария открыла дверцу и вывалилась из машины.
Ощущения были странные. Тела она почти не чувствовала. Ноги и руки онемели — словно бы отлежала их. Мозг тоже работал странно. Она была способна мыслить логически, но для этого нужно было прилагать максимум усилий. Мысли растекались в разные стороны, и ее то и дело охватывала дрема. Приходилось трясти головой и заставлять себя сконцентрироваться.
На улице все еще моросил дождь.
Мария ощущала, как ее руки начали нервно дрожать. Тело готово было предать ее — она чувствовала, что близка к обмороку, к потере сознания. Нет, не здесь! Не здесь, Господи, пожалуйста, не здесь!
Стараясь согреть руки, Варламова сунула их в карманы, и вдруг пальцы ее правой руки нашарили пластиковый корпус мобильного телефона. Мария почти не удивилась, обнаружив его на месте. Не удивилась, потому что у нее уже не было сил на удивление.
Трясущейся рукой достала из кармана телефон, нашла в справочнике номер Самарина и нажала на кнопку связи.
5
Майор ответил почти тотчас же.
— Да, Мария Степановна. Я вас слушаю.
— В ГЗ… — Мария напряглась. — У них… — Она хотела сказать «организация», но не справилась со столь сложным словом и выдохнула: — Секта.
— Секта? Я не… — Самарин осекся и резко спросил: — Почему у вас такой странный голос?
— Они меня… — Язык распух и отказывался подчиняться. Кроме того, что-то случилось с гортанью, говорить было не только сложно, но и больно. — Наркотики… — только и сумела сказать она.
— Вам сделали укол? — сухо уточнил Самарин.
— Да, много.
— Черт… Имя! Назовите хоть одно имя!
— Виктор… Бронни… ков. — Сознание Марии то и дело туманилось, и мысли уплывали, ей приходилось прилагать максимум усилий, чтобы договаривать окончания слов и не забыть, о чем идет речь. — Стас… Грау…
— Стас Малевич и Эдуард Граубергер? Студенты из вашей группы?
— Да.
— Ясно. Где вы сейчас?
— Я… — Мария огляделась. — Площадь… памятник… Мичуринский… — Мозг лихорадочно искал ориентиры и укладывал их в короткие фразы.