Она пожала одним плечом, второе, закованное в панцирь гипса, даже не пошевелилось, отчего Максиму стало ее в первый раз по-настоящему жалко. Эти фингалы на вымученном бледном лице и выглядывающие из всего этого глаза… полные тоски. Как будто она видела такое… и это до сих пор стоит у нее перед глазами.
– Расскажешь? – он даже не уточнял, что надо рассказать. Было и так понятно, что если она не расскажет, что ее мучает, то просто умрет.
Алина сидела, обняв здоровой рукой колени под одеялом, и молчала. Максим понимал, что рассказ уже начат. Где-то там глубоко, в этой красивой голове, уже мелькали картинки пережитого, надо лишь чуть-чуть потерпеть, и этот поток вырвется наружу.
И тут как прорвало плотину, накопившую мегатонны воды. Тихо и без эмоций, словно повествование идет о выборе кофточки на рынке, но от этого рассказ был еще проникновеннее, достовернее и страшнее. Максим сидел рядом, боясь прервать этот поток откровений, даже перестал дышать. Ему, конечно, польстил тот факт, что девчонки отправились его спасать, но как?.. Как это вообще могло прийти им в голову? А сколько выдержки и мужества пришлось им проявить на поверхности, где здоровые мужики паникуют и бросаются очертя голову куда глаза глядят, не то что две неподготовленные, впервые вылезшие наверх, но самоуверенные «амазонки».
– …а потом вы меня нашли, – Алина замолчала. Потерла рукой глаз, но слез не было – все уже выплакалось там, в подвале. – Это я во всем виновата! – Прозвучало как приговор.
– Не надо винить себя. Идея твоя, но Ира с ней согласилась.
– А как ты думаешь, она жива? Мне почему-то кажется, что жива… нет, я уверена в этом. Она же приходила ко мне, помогала, советовала… ругала, – это «ругала» прозвучало с такой нежностью, как будто Алина скучает по их вечным спорам и препираниям.
– Не знаю… – Максим, конечно, знал, что Ира, скорее всего, погибла. Город не оставляет даже мизерного шанса на выживание человеку без оружия и подготовки, но сказать об этом Алине не мог. И еще он точно знал, что не будет уже той Алины, которую он помнил. Та сумасбродная, авантюрная девчонка погибла на поверхности… вместе со своей сестрой. А такую Алину он не знал, и сможет ли он ее такой принять? Ответить на этот вопрос тоже не мог.
– Отдохни! Я пойду… Завтра тяжелый день. Сенат, надо быть готовым, – он встал с кровати и подошел к выключателю.
Алина кивнула и улеглась на подушку.
* * *
Было ощущение, что он не спал совсем. Как пришел от Алины, только положил голову на подушку и один раз моргнул. В это мгновение и уместился весь его сон. В комнате уже деловито бурчал Латышев, что-то объясняя отцу, возле стола копошилась мать, накрывая завтрак. Тело ныло, а голова после переутомления и вчерашнего празднования была тяжелой. Чего-чего, а отдохнувшим он себя не чувствовал абсолютно.
– Вставай, спаситель, нас ждут великие дела.
«Все бы Санычу подкалывать». Максим потянулся и рывком сел на своем диванчике.
После умывания холодной водой в голове немного прояснилось. На обратном пути в комнату осторожно приоткрыл дверь и заглянул в палату – Алина спала, отвернувшись к стенке. «Ну и хорошо. К разговору с ней о чувствах я еще не готов, и буду ли когда-нибудь готов, не знаю».
Поели молча, сосредоточенно жуя котлеты, запивая травяным чаем. Каждый думал о своем. Затем все втроем направились в зал заседаний, где уже сидел весь Сенат в полном составе, а также явились приглашенные на совет руководители различных служб – война дело нешуточное и требует учитывать интересы всех. Зал заседаний гудел. Слухи пришли впереди, и перипетии приключений сталкеров обсуждались уже на все лады. Не знали только подробностей, но они были важны лишь профессионалам, то есть военным, чтобы разработать боевую операцию. Остальные были довольны уже полученной информацией. Но когда виновники внеочередного заседания вошли – установилась секундная тишина. Еремин, воспользовавшись этим, громко произнес:
– Раз все в сборе, начнем, – и, подождав, пока все рассядутся на скамейки, продолжил: – Я внимательно ознакомился с отчетом и могу отметить, что, несмотря на потерю группы, сталкеры основную задачу выполнили – обнаружен лагерь дикарей. Это важнейшая информация. Кто не в курсе, повторюсь. Их основное местоположение – станция очистки сточных и канализационных вод. Мы уже начали разрабатывать план атаки. Мне хотелось бы уточнить некоторые вопросы. Во-первых: возможна ли атака из канализации?
Латышев лишь пожал плечами, а Максимыч поднял руку, как в школе, и, не дождавшись, пока ему дадут слово, начал:
– Я там бродил много часов, но так и не понял пометок дикарей. На их логово набрел случайно. Повезло.
– Хорошо, а если с того места, где вы вышли? – не успокаивался капитан.
– В принципе можно, но там много разветвлений, дикари ориентируются в них гораздо лучше нас, так что преимущества наш отряд иметь не будет.
– Понятно, – Еремин кивнул. – Второй вопрос более такой, что ли, размытый. Это то, что вы не указали в рапорте. Что собой представляет противник: примерное количество, вооружение, какие-то впечатления от места и, в конце концов, кто ими руководит. Эти мелочи очень важны в планировании.
Сталкеры, как могли, дополняя, описали огромный зал очистительной станции, низкорослое и уродливое племя дикарей и их примитивное оружие. Еремин и Васильев что-то записывали в тетрадках, иногда заглядывая в записи, что-то обсуждали уже после того, как Латышев и Максимыч замолчали, и еще некоторое время перешептывались, указывая пальцем в ту или иную пометку. Но, наконец, они пришли, видимо, к какому-то общему знаменателю и обратили внимание на скучающих разведчиков.
– А вождь их… или кто там у этих?..
Саныч прокашлялся:
– Я у них провел больше суток. Предводителем у них, или, скорее, жрецом, высокий старик. Лично, гад, наших в жертву приносил. Я вам в рапорте этот ритуал описал, – офицеры синхронно кивнули. – На вид… трудно сказать, от сорока до восьмидесяти. Худой, лысый. Я с ним говорил. Изъяснялся грамотно, в отличие от основной дикарской массы. Обещал, кстати, и с вами разобраться.
– В смысле? – Еремин даже голову приподнял. – С руководством бункера?
– Нет, конкретно с вами. Назвал фамилию и звание ваше.
– А вот это уже интересно. А можете передать разговор дословно?
Латышев задумался, почесал висок, словно для этого надо пальцами достать нужное воспоминание.
– Сказал, что сейчас разберется с нами, а потом наступит очередь вашего хваленого капитана Еремина, – он замолчал, выдерживая паузу. – А еще он сказал, что ненавидит всех измерителевцев. Что мы уничтожили какого-то Древнева, а он родился, чтобы отомстить нам. Как-то так, – Саныч еще раз почесал голову. – Да, полоумный старик – совершенно чокнулся! Я так и не понял, к чему он это…
– Зато я хорошо понимаю, – Еремин посмотрел на Васильева и Изотова-старшего. – Вот кто вылез из преисподней. Тот, кого давно забыли.