— Ну, что думаешь?
— О чем? — Она должна была его видеть. Какого черта она не осталась в бассейне? Она что, избегает его?
— О доме. — Она взглянула на него поверх полотенца. — Надо его снести? — почти с надеждой спросила она.
Неужели она хочет, чтобы дом снесли? Нет. Он же видел, как она сегодня ходила по комнате, водила руками по шкафам и отметинам на дверных косяках.
— Нет, — резко сказал он, а потом добавил помягче: — Нет, его еще вполне можно спасти. Это интересный образчик местной архитектуры. И это не особняк, а небольшое сохранившееся ранчо, поэтому его стоит реставрировать. — На деле дом представлял собой такую дикую смесь самых разных стилей, эпох, ужасных пристроек и непрофессиональных ремонтных работ, что ему бы надо бежать отсюда как можно скорее. Вместо этого он максимально спокойно повторил: — Его можно спасти.
И был вознагражден, когда лицо ее озарила улыбка.
— Я думала, ты скажешь, дом того не стоит.
Он и не стоит. С чисто архитектурной точки зрения. Но ведь есть и другие причины, по которым дома восстанавливают.
— Стоит, — сказал он.
Она лучезарно ему улыбнулась, потом посерьезнела и спросила:
— И что это значит?
«Мы с тобой займемся любовью прямо здесь, на лужайке».
Конечно, этого он не сказал. Он прочистил горло:
— Я составлю план, обговорю его с Моной, потом приступлю к работе.
— Значит… ты здесь надолго? — Радости в голосе у нее не прозвучало.
— Да, — твердо сказал он.
Она снова заулыбалась, но одними губами, не глазами.
— Ты не хочешь, чтобы дом спасли?
Что-то промелькнуло в ее взгляде, он не знал что.
— Хочу. Он… — Она поколебалась, потом улыбка снова осветила ее лицо. — Он чудесный.
— Тогда могу я пригласить тебя на ужин? Отпразднуем это.
Эдди моргнула:
— Отпразднуем?
— Конечно. Нам есть что праздновать. Что дом стоит восстанавливать. Что я пробуду здесь какое-то время. Что мы оба здесь. По-моему, это стоит отпраздновать, разве нет?
Она вздохнула:
— Да, конечно. Я только оденусь.
Ник ухмыльнулся:
— Если это ради меня, то не надо.
Каждый миллиметр кожи Эдди залился краской, значит, она не забыла.
— Иди в душ, Эдди Дэлейн. И оденься, если считаешь необходимым. Я поплаваю, переоденусь и зайду за тобой через час.
Этот вечер был очень похож на свидание.
Конечно, Эдди знала — это не так. Это все ее мать устроила. И все же с тех самых пор, как она открыла дверь и увидела Ника на пороге, у нее было такое ощущение, что он за ней ухаживает. Она одернула себя, сказав себе, что ей просто хочется так думать. А на самом деле это только бизнес.
Бизнес. Надо это повторять, как мантру, потому что он так ей улыбался, что ей хотелось большего.
На дворе стоял безоблачный калифорнийский вечер. Ресторан был приятный, еда вкусная, а Ник был обворожителен. Разговаривать с ним было интересно, а от взгляда на него просто дух захватывало. Она расспросила его про церковь в Норвегии и о замке в Шотландии, который он тоже сейчас восстанавливал.
— И ты все равно приехал сюда?
— Да, приехал.
— Почему?
Он моргнул, как будто его удивил ее прямой вопрос, а потом только пожал плечами:
— Такая у меня работа. И я люблю преодолевать трудности.
Волна ужинающих посетителей схлынула, и вскоре атмосфера за их столиком стала более чем интимной.
— Чашку кофе? — промурлыкал Ник.
На губах его играла улыбка. Эдди хорошо помнила вкус этих губ. Пора было уходить. Эдди это знала. Но это значило бы, что ей придется раньше столкнуться с мощным приливом желания. А она пока была к этому не готова. Ей нужно собраться с силами. И она согласилась выпить кофе. Кофе был черный, крепкий, колумбийский. Она подозревала, что весь этот кофеин призван был дать ей энергию, чтобы ночь напролет заниматься с ним любовью. Она ухватилась за чашку как за соломинку. Уставилась в нее, пытаясь подобрать правильные слова. И наконец подняла голову и посмотрела ему в глаза:
— Нам надо прояснить один момент.
Ник вздернул бровь.
— Я не буду с тобой спать.
Теперь Ник вздернул обе брови, ошеломленно выпрямился и взялся за свою чашку:
— Почему?
В тоне его прозвучала совсем уж легкая заинтересованность, и Эдди почувствовала себя полной идиоткой.
— Я знаю, ты меня об этом не спрашивал. Но раз уж мы один раз это сделали… — Она резко вздохнула. — Я подумала, этот вопрос, возможно, еще не закрыт.
— Возможно, — согласился Ник все так же спокойно, но в тоне его прозвучало что-то более глубокое, и Эдди решила, что не ошиблась в своих умозаключениях.
Она посмотрела ему прямо в лицо:
— Поэтому я и подумала — лучше сразу внести во все ясность и сказать, что это больше не повторится.
Долгие мгновения Ник совсем ничего не говорил и не отводил взгляд, потом спросил:
— Почему?
Эдди сглотнула, во рту у нее пересохло, а ладони были влажными от пота.
— Не то чтобы мне не понравилось… — Она опустила глаза, не в силах сейчас на него посмотреть. — Мне было хорошо, — призналась она, и щеки ее запылали.
— Я рад. — Ник говорил серьезно, но, когда Эдди подняла-таки на него взгляд, ей показалось, губы его слегка дрогнули.
— Ты надо мной смеешься.
Он покачал головой:
— Нет. Вовсе нет. Я… в растерянности. Я думал, нам обоим понравилось.
— Да, ну… мм… я рада, что тебе тоже понравилось. Но это было в первый и последний раз. Одна ночь. Ты сам так сказал.
Ей показалось, что он сжал зубы, но в полутьме она могла и ошибиться.
— Ну, это правило не является неизменным, — резковато сказал он. — Я не превращусь в тыкву, если займусь любовью с женщиной два раза.
Эдди невольно улыбнулась. Их взгляды встретились. К счастью, в его глазах ярости не было, скорее любопытство.
— Я могу в тебя влюбиться.
— Что? — Он с резким звуком поставил чашку на стол и замер. — Влюбиться в меня?
Эдди пожала плечами. Сворачивать с выбранного пути было уже поздно.
— После… после смерти Бена… у меня было такое чувство, словно я и сама умерла.
Ник кивнул.
— Прошел не один месяц. Мне совершенно не хотелось ходить на свидания. И… ни один мужчина меня не интересовал. — Она поколебалась, потом все же сказала: — Пока не появился ты.