Она посмотрела на него, вздернув брови.
— Я бы сказала, что это очень важно, — тихо возразила она.
— Так оно и было, — ровным тоном сказал Ник. Тот случай изменил всю его жизнь.
На этот раз она не стала ни о чем спрашивать, докапываться до истины, просто молчала и ждала.
Ник сунул руки в карманы и, глядя куда-то вдаль мимо Эдди, стал рассказывать:
— Я спроектировал дом. Я собирался жениться. И построил его для своей невесты.
Он сам удивился, что сказал это. Он никогда никому про дом не рассказывал.
Эдди издала какой-то тихий звук, но не пошевелилась и ничего не сказала.
— Этот дом должен был быть идеальным. — Голос его звучал хрипло от нахлынувших эмоций. Он хотел, чтобы дом был таким же совершенным, как Эми.
Эми над ним посмеивалась:
— Не глупи. Я далека от идеала.
Но он считал ее идеалом женщины. Женщиной, которая отлично ему подходила.
И он попросил ее рассказать ему, о каком доме она мечтает. С большими венецианскими окнами с видом на Лонг-Айлендский пролив, с витой лестницей, балконом на втором этаже с видом на бассейн с природным ландшафтом. Массивным каменным камином, кухней с большой стойкой по центру, тремя спальнями наверху, хозяйской для них и двумя для их будущих детей. Он изо всех сил старался, чтобы все было так, как она хотела.
— Как душе ее будет угодно, — с горечью сказал он.
— И что? Дом ей не понравился? — тихо спросила Эдди.
Он пожал плечами:
— Ей было все равно. О, она радовалась дому. Но по большому счету она просто хотела выйти замуж. А я все откладывал. Я хотел закончить дом. Хотел, чтобы все в нем было как надо.
Тогда он думал, что это стоит того, чтобы подождать. Он ошибался. Он сжал зубы. Он мог бы столько времени провести с ней, вместо того чтобы носиться с этим домом.
— Что произошло? — мягко спросила Эдди.
— Она умерла.
Он сказал это просто. Он не смотрел на Эдди. Ее это не касается. Это касается его. И Эми.
Эдди долго ничего не говорила. Да и что она должна была сказать? И что на него нашло? Зачем он стал вдруг изливать душу женщине, с которой знаком всего пару часов?
— Забудьте, — пробормотал он. — Не надо мне было ничего говорить.
— Ну, я же спросила. — Она коснулась его руки. — Мне очень жаль.
Ему многие выражали сочувствие. Но в голосе Эдди прозвучала неподдельная боль. Он повернулся к ней.
— Вы потеряли ее, — сказала Эдди. — И свое будущее.
— Да. — Никто раньше этого не понимал. Ведь умер не он. Он должен жить дальше. Так все думали.
— Я понимаю, — сказала она.
Он в этом сомневался.
— Спасибо, — все же вежливо сказал он и отвернулся к окну.
— У меня муж умер два года назад.
Ник тут же пораженно посмотрел ей в глаза:
— Я не знал.
— Я не кричу об этом на каждом углу, — легко сказала Эдди, потом слабо улыбнулась. — Вы, наверное, тоже.
— Нет.
Прошли годы, прежде чем он смог разговаривать об Эми с кем-то. Он подумал и спросил:
— Так вот почему вы расстроились из-за сводничества Моны?
Она поколебалась, потом кивнула:
— Да.
Он ее понимал и не смотрел на нее. Она, наверное, сейчас думает о покойном муже, которого она потеряла так недавно.
А он думал о ней — об Эдди.
Он задавался вопросом, что случилось с ее мужем, но не хотел, не мог спрашивать. Она стояла далеко, но он ощущал ее присутствие, чувствовал ее боль, ему хотелось ее утешить, помочь ей забыть обо всем. Хоть он и знал, что забыть такое нельзя.
Он услышал, как она отступила назад, посмотрел на нее — она как-то очень печально улыбалась.
— Мне надо идти, — сказала она. — Я и так уже сунула нос не в свое дело.
Она пошла мимо него к двери, он схватил ее за руку и попросил:
— Не надо. — А когда она на него посмотрела, добавил: — Останьтесь.
Одно слово, произнесенное низким хриплым голосом с таким отчаянным желанием ее удержать, что он сам даже удивился.
Что это было? Просьба? Приказ? Он не знал. Знал только, что не хочет, чтобы она ушла.
Эдди, похоже, тоже удивилась. Губы ее приоткрылись, но она ничего не сказала. Она как будто обдумывала свой ответ.
— Вы еще не закончили экскурсию? — наконец спросила она.
Ник кивнул:
— Вы не видели башню. Я переделываю лестницу, ведущую к парапету, перестраиваю башню и бойницы. Оттуда открывается потрясающий вид. Вы обязательно должны посмотреть. Хотя у вас не очень подходящий для этого наряд.
Она все еще была без туфель.
— Я рискну, — быстро сказала она.
— Я бы отнес вас на руках, но проход слишком узкий.
— Ничего. Я сама.
— Камни слишком жесткие. Подождите, я дам вам что-нибудь на ноги надеть. — Он прошел в свою комнату и принес оттуда шлепанцы. — Они будут вам велики, но это лучше, чем ничего.
Он присел, чтобы помочь ей их надеть, и тут же понял, что для этого ей придется сначала снять чулки.
Повисла минутная пауза. Эдди поджала пальцы ног, потом медленно их распрямила. У Ника вдруг пересохло во рту.
— Давайте я вам помогу, — предложил он и посмотрел ей в лицо.
Ее лицо было в тени, так что трудно было определить его выражение. Но он заметил, как она языком коснулась губ. Потом прикусила губу и застыла.
Он принял это за согласие.
Он неторопливо скользнул ей под платье, чтобы нащупать верх чулок или колготок. Это было чертовски эротично. Чулки у нее, похоже, были шелковые, гладкие и теплые. Он медленно и осторожно провел руками вверх по ее лодыжкам, коленям, бедрам. Ему очень хотелось ее погладить. Он чувствовал, как дрожат ее ноги.
И вдруг она сжала ему голову, запустив пальцы в волосы. Он резко втянул воздух.
— И-извините, — пробормотала она.
Она разжала пальцы, потом, когда его руки скользнули еще выше по ее ногам, снова их сжала, да так, что у него по спине прошла дрожь.
Но это было ничто по сравнению с тем острым желанием, которое нахлынуло на него волной, когда шелк превратился в кружево, а за кружевом он ощутил под рукой ее теплую кожу.
Ник глубоко вдохнул и постарался дышать ровно. Он запустил пальцы под чулок и стянул его вниз, а потом снял. Затем провел по второй ноге. Теперь, когда он знал, какова ее кожа на ощупь, ему еще труднее было изображать безразличие.