– Правда, господин Феоктистов, чистая правда, – охолодил его пыл полковник. – У меня имеются показания свидетеля Самсона Африкановича Неофитова, датированные одним воскресным днем месяца октября текущего года. В них этот свидетель в деталях расписывает то, что вы совершали с гражданкой Полуянц, а главное – в какой форме это совершали. Эти показания будут приобщены к обращению гражданки Полуянц в полицию, ежели вы, конечно, не проявите должного благоразумия.
– К какому обращению? – как показалось Севе, довольно нахально спросил Илья Никифорович после минутного замешательства.
– Вот к этому, которое вы только что прочли, – ответил Засецкий опять со смешинкой в глазах. – Вам явно улыбается статья об обольщении женщины или девицы, да еще отягощенное признаком зависимости этой девицы от вас, поскольку она ваша содержанка. То есть обольщение зависимой от вас в материальном положении гражданки Наталии Георгиевны Полуянц с принуждением ее совершать любострастные действия, порочащие ее женскую честь и целомудрие. Причем любострастные действия, совершаемые в извращенной форме. Это, господин Феоктистов, согласно «Уложению о наказаниях», уголовный суд и далее тюрьма…
– А нет никакого обращения, господин… как там вас, – глядя в глаза чиновнику особых поручений, ехидно произнес мильонщик и, быстро скомкав лист, засунул обращение Наталии Полуянц в рот. Кинувшийся было к нему Долгоруков опоздал: Феоктистов молниеносно сжевал бумагу и проглотил и теперь поглядывал на Засецкого с победным видом.
– Зря вы так, Илья Никифорович, – устало произнес чиновник особых поручений Департамента полиции и достал такой же, исписанный чернилами лист. – Можно ведь и желудок испортить, а то и подавиться. Вот настоящее обращение в полицию гражданки Полуянц. А то, что вы съели, было копией. Написанной слово в слово…
* * *
Все устроил в лучшем виде Давыдовский. Вначале он удивился, почему-де такого рода интимное поручение Сева дает ему, а не сердцееду Африканычу.
На что Всеволод Аркадьевич на полном серьезе ответил:
– Не сложилось у них, понимаешь?
«Граф» озадаченно спросил:
– Чего не сложилось? Они что, познакомились, и Самсон стал ее обхаживать, а она дала ему от ворот поворот?
Сева усмехнулся:
– А ты помнишь такой случай, чтобы какая-нибудь женщина дала нашему Африканычу от ворот поворот?
– Что-то не припоминаю, – ответил Павел Иванович. – Если бы такое случилось, это был бы нонсенс.
– Вот именно, – усмехнулся Сева. – Самсон такого не выдержал бы и тотчас застрелился. – Долгоруков спрятал улыбку. – Просто отношения у них не сложились «заочно». Понимаешь, когда Африканыч был в секрете и наблюдал за ее домом, то ему удалось увидеть…
И Долгоруков рассказал «графу», что удалось увидеть Африканычу и как он к этому отнесся.
– Хм, – произнес в конце рассказа шефа Давыдовский. – Какая занятная дамочка эта Полуянц. Да и наш фигурант, оказывается, тоже весьма занимательный старикан.
– Именно, – улыбнулся Сева. – Наш фигурант до того занимательный, как ты говоришь, старикан, что его действия целиком и полностью подпадают под уголовную статью. И тебе надлежит, малость припугнув эту дамочку или просто уговорив по-доброму, заставить написать ее обращение в полицию, где она просила бы защиты от Феоктистова, поскольку он, пользуясь ее беззащитным положением и зависимостью от себя, заставляет ее… нет, принуждает совершать любострастные действия, причем в самой извращенной форме, унижая тем самым ее женское достоинство и честь. Ну, в общем, все в таком роде. Понял, Паша?
– Понял, – посмотрел на друга Давыдовский. – Что я могу ей обещать в плане вознаграждения?
– Небольшое содержание и новую квартиру, – ответил Сева. – Будет лучше, если жилье ты ей подберешь загодя. Тоже такое, тихое и укромное, как в Собачьем переулке.
– Ясно, – кивнул «граф». – А содержание? Какое мы ей положим? Или только пообещаем?
– Ну-у, Павел Иванович. Негоже обижать несчастную девицу пустыми обещаниями, – усмехнулся Сева. – Скажи, что она будет получать восемь сотен в год. Это почти должностное жалованье адъюнкт-профессора.
– Хорошо.
– Да, и пусть напишет бумагу в двух экземплярах, слово в слово. Мало ли что…
* * *
Павел Иванович квартирку дамочке нашел. Вернее, домик – небольшой, скромный и весьма уютный. Заплатив за год вперед и тем самым настроив хозяина дома на самый уважительный к себе лад, Давыдовский отправился к девице. Конечно, практика обращения с барышнями у «графа» наличествовала, поскольку мужчиной он был видным и инстинкты имел вполне развитые и абсолютно здоровые. Приходилось иметь дело и с содержанками, однако такого рода девиц, готовых на все ради обеспеченности, он старался избегать. К тому же даже среди горизонталок он предпочитал девиц дворянского происхождения, поскольку в женщине считал самым привлекательным не красоту, а воспитание и природную тактичность. Павел Иванович Давыдовский и правда был в какой-то степени «графом», и этот титул ему подходил, что давно было подмечено всеми, кто его хорошо знал.
Дверь ему открыла сама Наталия Георгиевна. Она была в газовом полупрозрачном неглиже, поверх которого был надет мужской архалук, и показалась ему весьма миловидной.
– Что вам угодно? – спросила Полуянц, не без интереса рассматривая элегантного незнакомца в мягкой фетровой шляпе.
– Прошу прощения за мой визит к вам, но… – Павел Иванович замялся, – я имею к вам, Наталия Георгиевна, небольшой разговор, который, надеюсь, может вас заинтересовать.
– Да? – удивленно вскинула брови Наталия Георгиевна. – И что это за разговор? И вообще – кто вы?
– Позвольте представиться, – шаркнул ножкой «граф» и снял шляпу: – граф Давыдовский, Павел Иванович.
– Граф? – снова вскинула бровки женщина. – Надо же! Ну, проходите. И поскольку вы знаете, как меня зовут, то мне представляться вам, кажется, нет никакого смысла. Верно?
– Да, пожалуй, – согласился «граф», проходя в комнаты и непроизвольно осматриваясь.
Наталия Георгиевна провела его сначала в гостиную, а потом, подумав немного, пригласила в будуар:
– Проходите сюда. Здесь немного уютнее и очень мягкий диван, на котором мы можем спокойно побеседовать…
«Вот так дамочка, – подумал про себя Павел Иванович. – Незнакомого человека – и прямиком в будуар, где очень мягкий диван. Неплохо у нее все поставлено».
– Благодарю вас, – Давыдовский был сама учтивость. – Еще раз прошу извинить меня за сей нечаянный к вам визит.
– Пустое, граф, – мило улыбнулась Наталия Георгиевна. – Вам же нужно было повидаться со мной и поговорить. Ну вот – говорите. Я вас внимательно слушаю.
– Да… Так вот, – произнес Давыдовский, усаживаясь и правда на очень мягкий диван. – Разговор будет весьма деликатный, поэтому прошу меня извинить, так сказать, заочно…