Теперь на очереди была Сибирь!
– Ха-ха! Понимаю, Михаил, это тонкий российский юмор. А знаешь, он мне очень нравится.
– Я понял так, что тебе нравится все русское: водка, женщины, но особенно энергоресурсы.
Джон слегка погрозил пальцем:
– Опять этот несравненный русский юмор. Его не спутаешь ни с каким другим.
– Возможно, – невесело буркнул Михаил Пономарев. – Но мне иногда начинает казаться, что ты меня просто преследуешь по всему миру. Предыдущая наша встреча произошла в Париже?
– Да, это было в ресторане «Максим», – охотно подтвердил Джон.
– И тоже как будто бы случайно.
– Это все объяснимо, Михаил, мы люди одного круга. А потому любим обедать в одних и тех же местах. Нам нравятся одни и те же красивые женщины.
– Вижу, что ты немного перенимаешь русские шутки. Ты быстро все схватываешь. Пройдет какой-то год, ты и мыслить начнешь по-русски.
– А все потому, что я начинаю думать, как и мой русский коллега. Наши встречи не прошли для меня бесследно.
– Ты хочешь мне что-то сказать? Уверен, ты отыскал меня в этом парке не для того, чтобы поздороваться.
Неожиданно Джон сделался серьезным.
– У меня есть информация, что за тобой идет охота.
– Ты меня не удивил, эта охота за мной никогда не прекращалась. Она была уже тогда, когда я находился в России.
– Теперь речь идет о совсем ином, о твоем бизнесе. Если ты его не продашь в ближайшее время, то у тебя его просто отнимут.
– Это каким же образом? В моем бизнесе имеются акции зарубежных партнеров. Вряд ли это кому-то понравится, будет грандиозный скандал. Российское правительство на это не пойдет. Сделка по продаже может состояться только в том случае, если я приеду в Москву.
– Не знаю, каким образом, но тебя хотят вынудить приехать в Россию, чтобы заставить перепродать свою компанию «УралСибнефть».
– Хм… Мне самому это интересно, каким образом они меня вынудят приехать?
– Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Если ты не приедешь, то компанию «УралСибнефть» продадут без тебя, и скандал мало кого напугает. Пока еще не поздно, я предлагаю тебе продать мне твою долю. Если ты этого не сделаешь сегодня, то завтра у тебя ее отберут! Ты сделаешься нищим! Не забывай, это многие миллиарды долларов.
В словах Джона циничными углами выпирала правда. «УралСибнефть» оставалась единственной ниточкой, что связывала еще его с Россией, многим не терпелось просто отрезать ее, тем самым навсегда закрыть ему путь для возвращения. Неудивительно: за долгие годы работы в бизнесе он успел многим поднадоесть, но никогда не имел столь серьезного недоброжелателя, как государство.
Ох, как не хотелось расставаться с этой связью, пусть даже столь непрочной.
– Хорошо, я продам, но сначала мне нужно выполнить одно дело.
– Позволь спросить тебя, оно будет на территории России? – вскинув острый подбородок, произнес Джон.
– Да.
– В таком случае, я бы посоветовал тебе отложить его до лучших времен. Тебя арестуют сразу в здании аэропорта.
Пономарев отрицательно покачал головой:
– Я ничего не могу с собой поделать, я должен поквитаться за своих людей. Если я не приму мер, то подумают, что я ослаб. А это угроза всему моему бизнесу.
– Зачем маршалу кидаться в штыковую атаку? Для этого есть лейтенанты и пехота.
– Все это мне известно, но сейчас другой случай.
– На твоем месте я бы очень подумал.
– Видно, я так устроен.
– Что ж, в таком случае, пожелаю тебе удачи. – Джон поднялся. – Очень надеюсь увидеть тебя в следующий раз в добром здравии.
Приложив два пальца к виску, нечто вроде условного прощания, он зашагал обратной дорогой по хрустящему гравию. Вот только в этот раз его хруст отчего-то показался Пономареву зловещим.
Через деревья просматривался небольшой пруд, где, рассекая красивыми черными телами водную гладь, продолжали плавать лебеди. Похоже, им нравилось людское общество, но еще больше им нравился хлеб, которым посетители пытались их накормить.
Михаил Пономарев вернулся к пруду и смотрел на птиц до тех пор, пока они не отплыли к противоположному берегу.
В гостинице прожили три дня. Владлен с Назаром выходили на улицу редко, разве только для того, чтобы купить в близлежащем киоске свежие газеты. Именно из них узнали о том, что был убит Алексей Таранников. А судя по тому, в чьей квартире было обнаружено яйцо Фаберже, несложно было понять, кто является убийцей. Неизвестно, что стало с самим Иннокентием, ведь под стволом пистолета его уводили какие-то люди. В квартире после того случая он так и не объявился.
Так что события последних дней оптимизма не добавляли.
Неутомимой птахой смотрелась лишь Людмила: она постоянно куда-то отлучалась, собирала какие-то документы, созванивалась с нотариусом и выглядела вполне благополучно. На вопрос, чем же она занимается все это время, простодушно ответила, что оформляет наследство умершей прабабки.
Уже на следующий день, ранним солнечным утром, как только Людмила оформила все свои документы, отправились в дорогу.
Первые три часа ехали практически по пустынной дороге (оно и понятно, кто же просыпается в такую рань!). Немногочисленные фуры двигались неторопливо, будто в неохотку тащили за собой длинные прицепы. Но уже часам к девяти трасса уплотнилась, и движение потеряло прежнюю живость.
Владлен, чертыхаясь, обгонял на стареньком внедорожнике тихоходов, выезжая на полосу встречного движения, а то вдруг притормаживал, когда кто-то стремительно пытался протиснуться вперед.
– Может, я поведу, – предложил Назар, – ты же устал!
– Ничего, все в порядке, – буркнул Владлен. Он старался следовать простой истине – предпочитал, чтобы его жизнь находилась в его собственных руках, нежели полагаться на кого-то другого. – Я знаю эту трассу, через полчаса будет неплохое кафе, там и перекусим, а заодно немного передохнем.
* * *
Вход в подъезд был огорожен белой лентой, а подле, заложив руки за спину, стоял сержант полиции и сурово посматривал на собравшихся соседей, как если бы у него были веские основания подозревать каждого из них в чем-то противозаконном.
Приподняв ленточку, к нему подошла старуха с дряблым морщинистым лицом и с мольбой проговорила:
– Я ненадолго. Здесь у меня сынок живет, квартиру снимает.
Сержант растерянно посмотрел на курящего человека в серой рубашке с длинными рукавами и черных отглаженных брюках, в котором Илья Никольский узнал старшего следователя прокуратуры Дымкина.