Теперь, когда дипломатическая почта была упакована, Владлен Лозовский почувствовал невероятное волнение. Назар рассеянно потирал лоб, ощущая нечто похожее. Лишь Людмила выглядела спокойно и торжественно, будто бы преисполненная какой-то важной миссией.
Почтмейстер вновь что-то энергично запищал, замахал руками. Выслушав его внимательно, переводчица повернулась к Владлену, стоявшему в ожидании:
– Господин Родригес сказал, что ничего непредвиденного не произойдет, если вы будете вести себя естественно. Ваше дело предъявить на таможне груз, показать курьерский лист, и на этом ваша миссия будет завершена. С грузом вы не расстаетесь ни при каких обстоятельствах. Даже в самолете он должен находиться рядом с вами, а если он не помещается в багажный отсек, то для него следует приобрести отдельное место.
– Мы в курсе, – сдержанно ответил Владлен, подумав о том, как он полетит в самолете с большим запечатанным мешком в три миллиона долларов.
– В Лондоне вас встретят, а потом перевезут в другой аэропорт.
– Вы боитесь за нашу безопасность или за груз, который мы везем? – невесело хмыкнул Назар.
– Сейчас не самое подходящее время для шуток. Вы сами знаете, что значит для господина Писрро изумруд Монтесумы.
– Наслышан.
– Когда у вас рейс?
– Мы летим утренним рейсом.
– Прекрасно. Если хотите, мы можем подвезти вас, куда вы желаете.
– Лишние хлопоты, у нас собственная машина.
Шагнувший вперед Писрро невольно обратил на себя внимание. Выглядел он почти равнодушно, его состояние выдавал лишь румянец, пробивавшийся сквозь смуглую кожу. Протянув Владлену небольшую плотную ладонь, он что-то коротко произнес.
– Господин Писрро пожелал вам удачи и очень надеется встретиться с вами в Лондоне.
– А когда он летит?
– Следом за вами.
Крепко пожав сомкнутые пальцы, Лозовский сказал:
– Передайте ему, что так оно и будет.
Достав из кармана куртки невзрачную холщовую сумку с каким-то нелепым и замысловатым рисунком, Людмила положила в него опечатанный дипломатический груз: шифр фрейлины императрицы Александры Федоровны и яйцо Фаберже, подаренное когда-то царем Николаем Вторым Григорию Распутину в благодарность за спасение наследника. Помещенный в тесноту и стиснутый со всех сторон непрозрачной холщовой материей, груз как будто лишился своего представительского статуса и угловато выпирал сквозь сумку, словно буханка хлеба.
– Ваш пакет могут вырвать, – сказала переводчица, заметив строгий взгляд Писрро.
– Все обойдется, – уверил Лозовский. – А потом, преступники не захотят международного скандала. Мы пойдем. Ну, чего стоишь, – кивнул он Назару, – хватай дипломатический груз да потопали к выходу!
Протиснулись в открытую дверь, предусмотрительно распахнутую почтмейстером, и, стараясь не поддаться соблазну обернуться на сверлящий взгляд господина Писрро, миновали коридор и аккуратно, взявшись обеими руками за материю, принялись спускаться по лестнице.
Облегчение Лозовский почувствовал, лишь когда оказался на улице. Охранник, стоявший в дверях, доброжелательно закивал им, как старым знакомым, а потом посоветовал:
– Вы бы машину поближе подогнали, чего же по улице тащить.
– Ничего, – успокоил Владлен, – тут недалеко.
Внедорожник с поцарапанным кузовом, наспех заделанным рыжей грунтовкой, среди роскошных иномарок представительского класса, припарковавшихся вдоль обочины, выглядел весьма боевито. С явным облегчением, какое бывает только после хорошо выполненной работы, поставили мешок подле дверцы.
День предстоял длинный, торопиться было некуда.
– Что ты на это скажешь? – спросил Владлен, кивнув в сторону посольства.
– Прошло лучше, чем я предполагал.
– Мне тоже так показалось, – задумчиво протянул Лозовский. – Вот это и настораживает.
– Что именно?
– Как-то уж все гладко. Так не бывает, во всяком случае, я не ожидал такой легкости.
– Может, так оно и нужно. Сколько же можно нам всякие преграды преодолевать. Где-то должно же повезти!
– Тоже верно. Ты дипломатическую почту не потеряла? – ухмыльнувшись, обратился Владлен к девушке.
– Да что ты такое говоришь, – обиделась Людмила. – Вот же она, здесь, – приподняла девушка холщовую сумку.
– Ладно, вижу. Ты только особенно не тряси, а то так и выронить можно. Что же мы тогда господину Писрро скажем? А потом, на яйцо Фаберже у меня имеются определенные планы. Ну, чего стоим? Давай загружаем в багажник!
Взяв мешок за обе стороны, без особого почтения кинули его в багажник.
– Все, поехали! – сел за руль Владлен. – Чего прохлаждаться. Завтра вылетаем, нужно быть готовыми.
* * *
Выглянув коридор, Писрро наблюдал за тем, как все дальше с каждым пройденным шагом удаляется от него изумруд Монтесумы. А ведь он находился от него всего-то на расстоянии ладони, достаточно было протянуть руку, чтобы овладеть им. Даже когда Людмила протянула ему ладонь, чтобы он мог удостовериться в его подлинности, он не пожелал взять его в руки, опасаясь, что у него просто не хватит сил расстаться с ним. Достаточно было просто вызвать охрану, и можно было завладеть не только камнем и яйцом Фаберже, но и деньгами, спрятанными в объемной спортивной сумке. Но сложность ситуации заключалась в том, что он не должен был отнимать камень ни при каких условиях – иначе изумруд просто потеряет свою природную первоначальную силу. Следовательно, нужно было набраться терпения и подождать своего часа.
Писрро отбросил от окна занавеску и увидел, что парни, слегка сгибаясь под тяжестью упакованных денег, зашагали к припаркованному внедорожнику. Следом за ними, беспечно помахивая холщовой сумкой, шла девушка. Писрро, не ожидавший такого непочтения к камню великого Монтесумы, невольно скрипнул зубами. Остановившись у машины, они о чем-то негромко переговорили и, забравшись в нее, укатили.
Вытащив из нагрудного кармана мобильный телефон, Писрро быстро набрал номер.
– Макс?
– Да, дон Писрро, слушаю тебя.
– Ты не забыл о моей крохотной просьбе?
В трубке раздался сдержанный смех:
– За те комиссионные, что вы мне обещали, разве такое возможно?
– Так вот, я тебе обещаю комиссионные вдвое больше, если пройдет все так, как планируется.
– Однако! – Но тотчас спохватился. – Конечно, я не буду возражать против увеличения комиссионных, но все-таки с чем связана столь неслыханная щедрость?
– У меня дурное предчувствие.
– Все будет в порядке, дон Писрро, можешь на меня рассчитывать.
– Я очень на тебя надеюсь, Макс, – сказал Писрро и отключил телефон.