– Это я уже запомнил, – сказал Рус с нетерпеливым высокомерием. – Шолом алейхам, алейхам шолом… Что дальше?
В глазах Соломона мелькнули странные огоньки:
– Гм… Может быть, все-таки настанет. Но пока что и люди, и целые народы, завидя друг друга, сразу же бросаются резать один другого. Потому мы забрались как можно дальше на север, куда не ступала нога человека. Ты не поверишь, что здесь было! Деревья – до небес, сквозь чащу не проломиться и медведям, завалы из деревьев сродни горам, неба мы не видели месяцами – так плотны вверху ветки в пять рядов… А все эти ухоженные поля – это труд дедов, отцов наших.
Русу показалось, что хитрый иудей пытается разжалобить, что-то вымаливает. Он нахмурился, выпятил грудь, а голос сделал резким и отрывистым:
– Да, мне рассказывала Ис о ханаанах. Они тоже выкорчевали лес, распахали поля, насадили сады, провели каналы и настроили городов… А это верно, что когда вы вторглись в их прекрасные земли, то не только убили всех до единого, но даже срубили все деревья, засыпали колодцы и каналы?
Соломон побледнел. Он даже дыхание задержал, словно пережидал боль, не давая ей вырваться стоном. Рус молчал, в груди шелохнулось странное сочувствие, но поспешно задавил недостойную воина жалость.
– Да, – прошептал Соломон подавленно. – Это были мы… Тысячи лет тому, но все же мы. Дни нашего жестокого детства. Но мы помним о детстве… чтобы расти, взрослеть.
Рус усмехнулся:
– Сейчас твой народ повзрослел?
– Да…
– Даже постарел, – сказал Рус с жестоким презрением. – И я думаю, что пришло время ему умереть.
В шатре повеяло могильной сыростью. За их спинами тихонько ахнула Ис. Слышно было, как она отступила, часто дыша. Звякнула выпавшая из ее рук миска.
За пологом послышались шаги. Рус узнал пришлепывающую походку Корнилы. Верховный волхв ходит как гусь, что только что выбрался из воды и неспешно шлепает по берегу, на ходу подергивая задом, отряхивает воду.
Блеснул яркий свет, темная фигура на мгновение застыла на входе. Старый волхв всматривался в полумрак, затем степенно поклонился Русу, с холодным безразличием кивнул Ис, а Соломону пробормотал что-то вроде «Шолом алейхам», на что старый волхв иудеев ответил «Алейхам шолом».
– Что так сумрачно? – сказал Корнило. Он присел на лавку, оглядел всех острыми глазами. – На дворе солнце, а вы тут как сычи!
– Да вот говорили о взрослости, – усмехнулся Рус.
– О взрослости? – не понял Корнило.
– Три поколения, – объяснил Соломон невесело, – отделяют нищету от голытьбы. Так говорят наши пророки.
– Как это? – не понял Рус. – Что-то мудрено.
– Каждый род, увы, жизнеспособен в трех поколениях. А потом вырождается. В начале обычно стоит нищий герой, который совершает подвиги, завоевывает богатства, затем его дети умножают, внуки начинают тратить, а правнуки уже снова нищие… И так повторяется снова и снова. Все возвращается на круги своя. До бесконечности.
Рус сказал с презрением:
– Тебя послушать, вовсе жить не захочешь!
– Во многих знаниях много горя, – ответил Соломон.
– Так не лучше ли вовсе без знаний? – воскликнул Рус горячо. – Зато кровь как живой огонь струится в жилах, а как здорово прыгнуть на дикого коня и скакать навстречу заре! Просто потому, что душа зовет, сердце требует! Схватить скалу и прижать к груди, и чтобы стала горяча, и чтобы любить яро, сражаться яро, жить яро! Неужто ваши первые, откуда вы пошли, жили не так?
– Да, так… Но тогда мир был моложе. А сейчас, как я понимаю, начинается новое великое переселение народов. Сколько их уже было! Молодые сильные племена ищут новые земли… Но увы, на земле, похоже, уже не осталось незанятых земель. Даже наш первый народ, ведомый Моисеем, когда бежал из египетского плена, пришел в землю обетованную, уже занятую народом, который жил там сотни и сотни лет. Если не тысячи. Мы были в отчаянии, но отступать было некуда. Мы объявили тот народ нечестивым, чтобы хоть как-то оправдать нападение, была великая война, наше племя победило ценой гибели двух третей наших людей. Конечно, всех местных не истребили. Это было только с первыми захваченными городами… Их приносили в жертву целиком! Но мы страну Ханаанскую завоевывали сорок лет. И уцелевшие ханаане и явусеи жили среди нас и влили свою кровь в жилы нашего народа.
Русу почудилось, что старый волхв иудеев пробует припугнуть его воинской мощью и свирепостью своих предков. Нахмурился, не зная, как ответить резко, но и чтобы не очень обидеть старого человека.
Корнило, похоже, тоже уловил что-то угрожающее, кашлянул, сказал, как бы продолжая речь Соломона:
– А потом на те земли пришли наши прадеды… Я говорю о детях Скифа. Двадцать девять лет…
– Двадцать восемь, – поправил Соломон, к радости Руса, сразу насупившись и помрачнев.
– Пусть двадцать восемь, – согласился Корнило великодушно, он упивался победой, – двадцать восемь лет скифы, захватив Палестину… как и другие многие страны Востока, правили всеми теми землями и местными народами. Брали в жены местных женщин, плодили детей без числа. А когда через двадцать девять лет…
– Двадцать восемь, – сказал Соломон безучастно.
– Гм… так вот, многие остались, не захотели возвращаться на Север. Да и постарели многие, к тому же – семьи, дети, огород, коровы… Целые города скифов там остались! До сих пор, говорят, там кладбища наших предков на том берегу Иордана поболе местных. Так что нет больших и сильных племен, единых по крови. Это только малые так… А сильные едины не кровью, а духом. Потому и сильны.
Рус уловил одобрительный намек, мол, не зря младший брат Чеха принял беглых из каменоломни. Там были не только скифы. В плен к Пану попадали из разных племен, но что с того теперь? Уже и скифов не осталось – только русы с бритыми головами.
Соломон зябко передернул плечами:
– Мы все родились здесь, другой жизни не знали. Мы только читаем в старых книгах, что наши предки жили в землях, где не бывает зимы, где никто не видел снега… Я представляю, в какое отчаяние впали наши бежавшие от истребления предки, когда увидели, как становится все холоднее и холоднее, как, к их изумлению и ужасу, с неба посыпались белые перья, а вода в ручьях превратилась в твердый прозрачный камень!
– Все-таки вы сумели выжить, – сказал Рус с невольным сочувствием.
Соломон посмотрел на него остро:
– А знаешь ли, сколько десятков тысяч бежало, сколько погибло в дороге, сколько лет мы добирались сюда, углублялись в эти дебри, все время теряя людей? И когда добрались до этой земли, нас оставалась совсем горстка!