Зверята кивала, в глазах было расчетливое выражение. Запоминала, что-то прикидывала, загибала пальцы.
– Жарить их столько же?
– Да. Перед жарением вымыть, очистить, натереть солью… Да-да, сразу натереть, а не потом солить, когда снимешь с вертела! Дать подрумяниться, пока споешь дважды о храбром Мраке и верном Кузнечике.
Зверята широко улыбнулась:
– Чувствую, теперь гостей вовсе из-за стола не выгонишь! А тебе, княгиня, лучше бы показаться в гостевой палате. Хозяин куда-то ускакал, а ты…
– Что – я?
– Ну, – замялась Зверята, – раз обручены, должна как-то заменять. Другая бы не смогла, я таких женщин не знаю, а ты сможешь. И все гости тебе рады.
Ольха покачала головой:
– Я помню, кто я здесь. И не называй меня княгиней.
Она бесцельно побродила по двору, где все заволокло дымком, пахло паленым пером, подгорелым мясом, смолистыми дровами и сдобными кореньями. Постояла возле дюжего парня, тот на ее глазах зарезал крупного молодого кабанчика, опустив в кадку с холодной водой, потом чуть-чуть подержал в кипятке, осторожно соскоблил ножом, чтобы со щетиной не слезла и кожа, опалил соломой. Быстро и умело разрезал от шеи, выпотрошил, вымыл.
Ольха удивилась, что он не добавил ни кореньев, ни ароматных листьев, ни душистой травы, но когда присмотрелась, поняла. Сам по себе подсвинок был настолько нежен и сочен, что все травы только могут отбить его нежнейший вкус.
Парень оглянулся, подмигнул:
– Угадай, для кого?
Ольха наморщила нос:
– Для воеводы Асмунда?
– Точно. Он так жрет, что для него и готовить одно удовольствие.
Она некоторое время смотрела, как свиненок быстро зажаривается, распространяет вкусные запахи. Парень не давал стечь жиру, кожица зарумянилась, стала коричневой, пахла одуряюще, и у Ольхи тоже потекла слюна, когда представила, как захрустит эта корочка под пальцами Асмунда, как из-под нее вырвется облачко одуряюще пахучего пара, а сочная жижа потечет, потечет…
– Когда изжарится, – напомнила она, – не забудь прорезать ножом спинку до кости. Кожа останется сухой и не потеряет сочного хруста.
– Я не рус, – ответил парень гордо, – наше племя только тем и жило, что диких свиней на своих полях било. Даже в лес ходить не приходилось! Умеем готовить их по-всякому. Я этого начиню гречневой крупой-ядрицей, подрумяненной, прожаренной в масле, а вон того… видишь, моя бабушка готовит?.. поросячьей и телячьей печенкой. Тоже прожаренной, истолченной с маслом, луком и чесноком. Асмунд еще и третьего запросит!
Бабушка молодого повара, сухонькая сморщенная старушка, часто переворачивала тушку, прокалывала самую толстую часть, проверяя готовность, но все еще выступала кровь, и она поливала квасом, еще больше умягчая сочное мясо.
Улыбнулась Ольхе беззубым ртом:
– Милая ты моя, лесная красота!
В ее голосе было столько участия, что Ольха спросила тихо:
– Как вам здесь?
– С русами? – догадалась старуха. – Да свыклись. Я ведь и до них тут работала. Как сейчас помню, когда ворвались в город. Этот Олег хитростью захватил город!
– Как?
– Хитростью да подлостью, – повторила старуха с нажимом. Глаза ее блеснули старой враждой. – Кияне не знали нашествий со времен… даже не знаю. Говорят, вообще никогда и никто не захватывал наш город!
Ольха спросила осторожненько:
– А как же… Аскольд и Дир?
Старуха посмотрела с такой злостью, что Ольха невольно отшатнулась. До этого казалось, что местные притерпелись к русам, относятся уже равнодушно. Правда, она и разговаривала только со Зверятой.
– Те вошли без оружия, – почти выкрикнула старуха. – Их была горстка!.. Даже если бы и хотели захватить город, как бы сумели? Потому и не пытались. Вообще шли в Царьград наниматься на службу. У нас попросились пожить с неделю, починить ладьи, купить еду на дорогу… А потом как-то внезапно напали хазары. Прямо в поле похватали молодых девок, парням повязали руки. Наши не успели за мечи схватиться, а эти русы, что оказались вблизи, вскочили на коней и ринулись в бой. Хазары не ожидали пришельцев, сразу и добычу выпустили, и сами, кто успел, восвояси… Тогда Аскольда спасенные от полона на руках в город принесли! А на другой день вожди и волхвы посоветовались и говорят русам: что искать в далеком Царьграде? Оставайтесь у нас. Будьте князьями, пусть ваша дружина стережет град. Мы и своих парней в нее дадим. И прокормим!
– И что ответили русы? – спросила Ольха, затаив дыхание.
– Не все соглашались остаться. Аскольд сам рвался в Царьград, где сердце мира, где чудеса и теплые моря. И многие из русов настаивали идти туда. Только мудрый Дир, он был постарше и спокойнее, сказал насчет синицы в кулаке, как-то переломил остаться. Правда, с десяток все же ушло, но остальные остались и жили в городе по нашей правде, обид не чинили. Девок брали наших в жены, да не умыканием силком, как у вас, древлян, и не умыканием по сговору, как у тиверцев, даже не по-полянски, то исть по уговору с родителями, а по-своему – по любви и согласию. Это нашим девкам вовсе по душе пришлось. А дети их уже были не русами, но и не полянами, а звались русичами.
– По любви и согласию, – прошептала Ольха. – Это у них в самом деле закон такой?
– Да, – признала старуха нехотя. – Да только недалеко с таким законом пойдут. Разве ж не родителям с их опытом виднее, кого с кем повязать? В общем, так мы жили, пока однажды не пришли еще ладьи. Всего три. Еще издали наши дозорные видели, что там груда мехов, связки шкур и богатые купцы. Потому и не подняли тревогу. А те, пристав к берегу, просили призвать князей. Аскольд и Дир явились, и тут все наши увидели, как те переменились в лице, когда увидели человека в ладье. Тот и был страшный князь Олег!
– Но как он захватил город?
– С ним был мальчонка. Олег указал на него и рек: «Вы не княжьего рода, а вот он – княжьего. И он должен править этим градом». Аскольд и Дир схватились за мечи, оба были отважные и сильные витязи. Но Олег, это сущий зверь, сам прыгнул на них с мечом… Дальше было страшно, но просто. Олег в поединке убил их, хотя те дрались вдвоем против одного, а его русы, что прятались под шкурами, тем временем бросились к воротам. Не давали закрыть, пока подоспели другие ладьи, полные воинов. Так наш великий город пал под их мечами. Пали и все русы, которые защищали Киев от Олега.
Ольха спросила после паузы:
– Эти русы, русы Олега… тоже берут женщин только по любви?
Старуха взглянула с подозрением – что-то спрашивает об одном и том же:
– Да. Но только теперь русов ненавидят. И редкая женщина отвечает на улыбку руса.