Мысль о ее теле на его простынях пробуждала в нем фантазии. Он представлял себе, как лежит там вместе с ней и руки его исследуют каждый сантиметр ее тела. Неудивительно, что слишком сильно нажав инструментом, Джейк испортил резьбу. Некоторые время Джейк неподвижно смотрел на молоток и долото, затем отбросил их в сторону. Но эти неуклюжие действия были ничто по сравнению с растерянностью, которую он испытывал.
Следующий час Джейк просто просидел в мастерской, ничего не делая. Он стал замерзать. Ему недосуг было включить масляный обогреватель, когда он пришел сюда, потому что внутри у него все пылало от переживаний. Но через два часа Джейк понял, что в мастерской очень холодно.
Он вернулся в дом через заднюю дверь. Странно, насколько больше и тише стала гостиница после отъезда его родных. И теперь они с Карой остались вдвоем… Джейк постарался не заметить всплеск сексуального напряжения, которое, казалось, заполнило все пространство вокруг него, когда он увидел Кару, сидевшую на кухне. Она выглядела так, будто находилась дома. Вокруг ее талии было завязано кухонное полотенце. Концы его были заправлены в карманы темно-голубых брюк. Они были модными по сравнению с его выцветшими джинсами, но Джейк не имел ничего против них, учитывая то, как плотно и красиво брюки обтягивали ее ягодицы. Потребность, которую он хотел подавить, забурлила внутри его и стала выплескиваться наружу. Он безумно хотел эту женщину, но у него не было никаких шансов. Она принадлежала — по крайней мере, законно — другому мужчине.
— Ты голоден? — спросила Кара. — Я подогрела еду, оставшуюся после вчерашнего обеда.
Конечно, он был голоден. Но ветчина, обжаренная в меде, запеканка из зеленых бобов, а также картофельное пюре с укропом, как делала его мать, не вызвали в нем вожделения, в отличие от Кары, стоявшей возле старой гостиничной плиты.
Если бы это было просто сексуальное вожделение, то Джейк, возможно, просто сел бы за стол и поковырялся вилкой в еде, которую Кара так старательно разогрела. Но то, что Джейк хотел от этой женщины, выходило за рамки секса. И именно эта мысль заставила его сказать:
— Спасибо, я не голоден.
— Как? — растерялась Кара.
— Прости. Может быть, поем попозже. — Он поднял палец. — Мне надо проверить… надо проверить… не забились ли трубы в ванной комнате?
Брови ее удивленно изогнулись. Она не поверила ему. И неудивительно…
— Мне кажется, Райли что-то туда кинул. Вода что-то медленно стекает.
— Понятно. — Кара кивнула, позволив ему солгать. — Ну, в таком случае ты не будешь возражать, если я заверну твою еду в фольгу и дам тебе с собой? И ты поешь, когда захочешь.
— Спасибо.
«Когда захочешь…»
Много чего ожидало того момента, когда он «захочет». Решения, которые надо принять, изменения, с которыми надо смириться, и прошлое, от призраков которого надо избавиться.
Джейк отправился наверх, пройдя мимо ванной комнаты, в которой, как он заявил, надо было проверить трубы. Когда он достиг двери своей спальни, он зашел внутрь и глубоко вздохнул. И ощутил слабый, почти неуловимый запах Кары, ее духов. Кара оставляла свой след везде, где бы ни была. Внимание Джейка привлекла фотография в маленькой серебряной раме, поставленная на прикроватную тумбочку.
Кэбот.
Взяв фотографию, Джейк присел на край кровати. Ребенок был очаровательным, вне всякого сомнения. На пухлых щеках восхитительные ямочки. Глаза мальчика по форме и цвету такие же, как у Кары. А подбородок! Это была миниатюрная копия подбородка матери. Широкая улыбка свидетельствовала о том, что мальчик смеялся, когда его фотографировали. Кара рассказывала, как заразительно смеется Кэбот.
«Точно так же, как и его мать», — подумал Джейк, хотя смех ее был немного надрывным оттого, что она редко смеялась. Джейк тоже редко смеялся. До сегодняшних выходных. Даже его мать заметила в нем перемену.
Отложив фото в сторону, Джейк взял свой дневник, не столько для того, чтобы что-то написать, сколько для того, чтобы просто почитать. Но в конце концов, взяв ручку, он стал изливать на бумагу мысли, переполнившие его голову:
«Если бы ты был здесь, я извинился бы перед тобой. Наверное, я плохой пример для подражания. Я почувствовал облегчение, когда приехал в Вермонт. И, пойми меня правильно, я не жалел об этом. Я люблю эту гостиницу, и горы, окружающие ее, и медленное течение здешней жизни. Но твой дядя был прав насчет того, почему я уехал из Буффало. Я убеждал себя в том, что уехал оттуда единственно потому, что хотел уберечь своих родных от сплетен и слухов, но я уехал также потому, что не мог принять то, что случилось.
Я все еще думаю об этой женщине и ее дочери. Я все еще вижу ужас на их лицах — в ту короткую секунду, перед их смертью. Но они были не единственными, кого я не смог уберечь. Я не смог уберечь тебя.
Я думал, что смогу справиться с этим, если бы дело касалось лишь моей репутации. Это было бы нелегко, и мне было тяжело смотреть, как репортеры третируют мою семью, но я никогда раньше не пасовал перед трудностями. А затем я узнал про тебя. Сначала узнал — а потом потерял, в одно мгновение. Это был двойной удар, и под грузом горя и ощущения вины я не выдержал и сломался.
Поэтому я не уехал из Буффало — я оттуда сбежал. Теперь я это понимаю. Но боль преследует меня на каждом шагу, в основном потому, что я отказываюсь расстаться с ней.
И отказываюсь расстаться с тобой.
С мыслью о тебе, скажем так. Тебя никогда не было, ты живешь только в моем сердце. И там останешься. Навсегда. Но все-таки мне нужно отпустить тебя. Для моего собственного спокойствия. Это не значит, что я забуду о тебе. Как никогда не забуду и ту женщину и ее дочь. Это значит принять то, что уже нельзя изменить. И двигаться вперед. Нельзя жить в прошлом. И нельзя жить с мыслью о том, „а если бы…“. Наконец-то я понял это.
Прощай, мой маленький ангел».
Слезы закапали на страницу. Они оставили пятна на самых первых строчках его дневника, и сейчас на бумаге тоже расплывались пятна. Первые строчки были о его ребенке. И последние — тоже. И Джейк почувствовал спокойствие в своей душе.
— Джейк?
Вытерев мокрые щеки, он поднял глаза и взглянул в сторону двери. Там стояла Кара.
— Да?
— Прости, что помешала тебе. Я подумала, что тебя обрадует эта новость: телефон снова заработал! Я подняла трубку — просто так, на всякий случай — и услышала там гудок.
Он кивнул:
— Замечательно. Ты можешь позвонить своему сыну.
— Да. — Но Кара при этом не улыбнулась. — Скажи… у тебя… все в порядке?
— Думаю, да. — Закрыв дневник, он на секунду прижал его к сердцу, прежде чем положить в ящик стола. — Просто мне надо было завершить некоторые неоконченные дела.
Джейк сидел в гостиной, когда Кара спустилась по лестнице. Был поздний вечер. Она вообще-то уже пожелала ему спокойной ночи. Но несколько часов после этого она не могла успокоиться и расхаживала по комнате. О сне Кара даже и не думала, потому что догадывалась, какие чувства терзают Джейка.