Шерман Форд остановился позади стула Хлои по пути на танцпол. Это был коренастый и мощный мужчина. Однако он обладал очаровательной улыбкой — такая же была и у Саймона — и умел кружить голову женщинам. Было трудно не влюбиться в Шермана, несмотря на его неумение быть хорошим отцом и многие другие его отвратительные качества.
— Я хотел бы поблагодарить тебя, Хлоя.
— За что, мистер Форд?
— За то, что уговорила Саймона уступить мне сегодня. Я знаю, он не был доволен, когда я объявил его своим шафером.
«Потому что вы загнали его в угол», — подумала Хлоя.
— О, я ни при чем. Вероятно, вначале он был немного расстроен. Но вы его отец. Он согласился ради вас. Он жаждал произнести тост, — приукрасила она.
— Лгунья из тебя никудышная, детка. — На лице Шермана появилась широкая улыбка, смягчившая его язвительные слова.
— Хорошо, может, он не жаждал… Но… хм… Воспользовался появившейся возможностью.
— Он меня удивил, должен признаться. Я был готов к тому, что он меня высмеет.
— Уверена, он никогда бы этого не сделал.
— А я убежден, что сделал бы. — Шерман опять рассмеялся, наклонился и поцеловал Хлою в щеку. — Спасибо за то, что его уговорила. — Прежде чем она смогла возразить, он прибавил: — Мы оба знаем, что ты — единственный человек в мире, которого слушается мой сын.
— Да послушай же ты меня! Я говорю тебе, что Бертон Каммингс уже не был членом группы Guess Who, когда записывал песню «Я буду играть рапсодию».
Саймон покачал головой, прежде чем Хлоя договорила:
— Ты ошибаешься.
Они оба стали поклонниками этого канадского певца и автора песен, когда учились в средней школе. Это произошло после того, как некоторые из школьников спели под фонограмму песню «Американка» во время конкурса рок‑песен. Оба были неравнодушны к тем песням, которые Каммингс записал как сольный исполнитель.
— Я не ошибаюсь, — настаивала она. — Я и не подозревала, что у диджея есть такая песня в его музыкальной коллекции.
— На самом деле песни «Американка» у него нет. Но у него есть другая песня из репертуара Каммингса.
Она прищурилась:
— Какая? — Заиграла музыка, и Хлоя произнесла: — Это — «Будь выше».
Баллада о человеке, который тоскует о потерянной любви. Голос Каммингса был безупречен, мелодия красива, однако песня совсем не подходила для свадебного торжества. На самом деле она была сейчас совершенно неуместна.
— Саймон, неужели ты уговорил диджея поставить эту песню?
— Ну и что? — Он невинно пожал плечами. — Я люблю эту песню. И тебе она нравится.
— Я бы не сказала, что она мне нравится, — пробормотала Хлоя. По правде говоря, она слушала ее только после того, как расставалась с парнями и заедала горе мороженым.
— И мелодия неторопливая, — говорил он. — Ты сказала, что хочешь со мной потанцевать. Я даже готов защитить тебя от гнева невесты, раз ты не хочешь надевать туфли.
Он протянул ей руку. Его улыбка была дьявольской, но манящей. Улыбка Саймона говорила: «Я сегодня слишком долго вел себя хорошо».
Разве она могла устоять? Хлоя сочла заманчивым не только тот факт, что эта песня больше подходила для поминок, чем для свадебной вечеринки, а также то, что, как только она и Саймон оказались на танцполе и он обнял ее, их тела соприкоснулись. Они отстранились друг от друга на достаточно большое расстояние. В конце концов они постепенно сблизились, но их тела все равно не соприкасались.
Сестра Хлои называла такое расстояние между танцующими «целомудренным пробелом». Фрэнни утверждала: если мужчина заинтересован в женщине либо романтически, либо сексуально, то он избавится от этого «пробела», не оставляя сомнений в своих намерениях. Вне сомнения, Фрэнни до замужества часто танцевала с мужчинами почти в обнимку. Тем не менее она права. Если мужчина хочет женщину, он прижмет ее к себе в танце. Хлоя подумала не о Саймоне, а об одном парне, с которым встречалась прежде. Несмотря на то что она ходила к нему на свидания целых четыре месяца, он не демонстрировал никаких намерений избавиться от «целомудренного пробела». «Может, он слишком тебя уважает», — предположил тогда Саймон.
Версия Саймона понравилась Хлое больше, чем версия Фрэнни. Сестра заявила, что единственная причина, по которой он встречается с Хлоей, — ее помощь в дизайне рекламы для бизнеса, который он начинал. Хлоя сделала для него семь рекламных брошюр и листовок. А еще она разработала логотип и слоган для его компании. И еще благодаря Хлое он получил большие скидки в местной типографии. А потом она свела его с веб‑дизайнером, который разработал для него качественный сайт по вполне приемлемой цене…
Хм… Хлоя вспомнила, что этот парень бросил ее сразу же, как только был запущен интернет‑сайт.
— Ты хмуришься, — заметил Саймон. — Как твои ноги?
«Мои ноги страдают, но не так сильно, как моя гордость».
Хлоя улыбнулась:
— Сейчас, когда я без туфель, лучше.
Теперь, когда на Хлое не было туфель на высоких каблуках, ее глаза оказались на уровне подбородка Саймона. Она увидела шрам чуть ниже его подбородка — результат химического опыта, проведенного в шестом классе школы. Саймону повезло, что взрыв летучих смесей, над которыми он работал, не привел к еще большему ущербу для него и для квартиры, когда лопнула колба. Шрам был виден только под определенным углом.
— Кажется, папа только что меня поприветствовал. — Саймон нахмурился.
— Что? — Она посмотрела вокруг.
Мистер Форд сидел во главе стола, широко улыбаясь. Рядом с ним находилась не слишком довольная невеста. Мистер Форд поднес руку к голове, шутливо салютуя. На этот раз его приветствие было обращено к Хлое.
— Думаю, он оценил то, что тебе удалось так хорошо себя вести.
Песня закончилась, заиграла другая медленная мелодия. Саймон и Хлоя оставались на танцполе. Большинство молодых танцоров испарились. Эта мелодия была почти старинной — она исполнялась во времена Фрэнка Синатры.
Хлоя задумалась.
— Сколько, по‑твоему, потребуется уроков бальных танцев, чтобы научиться основным движениям? — спросила она Саймона.
— Не знаю. Зачем тебе?
— Для вечера встречи выпускников. Думаю, будет здорово не просто кружиться на месте, а танцевать по‑настоящему.
Брови Саймона взлетели вверх.
— Тебе не нравится, как я танцую?
— Я не это имела в виду. Кроме того, на вечер встречи выпускников я пойду не с тобой.
Уголки рта Саймона поползли вниз.
— Ты не знаешь наверняка, пойдет ли с тобой Тревор. Предположим, что он с тобой пойдет. Он хорошо танцует бальные танцы.