– А вы официально представляете здесь Хомомдан, господин посол Ишлоер? – обратился к нему майор.
– Нет, майор, – начал Кэйб.
– Господин посол присутствует здесь как гость, – пояснил Терсоно.
– Меня попросили участвовать в вашем приеме. Я, конечно, оказался позорно слаб перед таким соблазном и немедленно согласился, хотя и не имею никакого дипломатического опыта или образования. Сказать правду, я нечто среднее между журналистом, туристом и студентом – ничего больше. Надеюсь, вы простите мне эти речи, поскольку они, наверняка, нарушают дипломатический протокол. По крайне мере, хочется верить, что мои ошибки не отразятся на вашем визите никаким отрицательным образом, – Кэйб кивнул в сторону Терсоно, который уже начинал недовольно светиться.
– И на Мэйсаке немало хомомданов? – поинтересовался Квилан.
– Я единственный. Квилан медленно кивнул.
– Честь представлять наших рядовых жителей выпала мне, майор, – в свой черед заявила Эстрей Лассилс. – Господин посол действительно никого не представляет, хотя он безмерно мил. – Она улыбнулась Кэйбу, и он не понял, заключается ли в этой фразе симпатия или унижение. – Мы действительно пригласили на встречу господина посла, дабы доказать вам, что мы здесь, на Мэйсаке вовсе не так страшны, что отпугиваем всех гостей не человеческого происхождения.
– Теперь я понимаю, почему Махрай Циллер не смог сопротивляться вашему гостеприимству, – едва улыбнулся Квилан.
– Композитор Циллер по-прежнему продолжает дарить нам счастье своим присутствием здесь, – согласился Терсоно. Его аура была уже густо-розовой, что особенно выделялось на фоне светлой кушетке. – Мы не будем сейчас перечислять все добродетели Орбиты Мэйсак, но позвольте вас все же вас уверить, что это место бесчисленных удовольствий…
– Я полагаю, что Махрай Циллер знает о моем визите, – тихо, но твердо прервал его Квилан, переводя взгляд с дрона на аватара.
Сереброкожее существо кивнуло:
– Он постоянно находится в курсе всех ваших передвижений. К несчастью, сегодня он не мог поприветствовать вас лично.
– Я этого и не ждал.
– Господин посол – один из ближайших друзей композитора, – пояснил Терсоно. – Я уверен, что при первой же возможности у вас троих будет о чем поговорить.
– Да, мне кажется, я могу утверждать, что здесь, на Мэйсаке, я его лучший друг. Из хомомданов, разумеется, – подтвердил Кэйб.
– Как я понимаю, когда-то вы тоже знали господина Циллера, – уточнила Эстрей. – Кажется, по школе, не так ли?
– Да. Но с тех пор мы ни разу не встречались. Нас можно назвать скорее случайными знакомыми, чем старыми друзьями. И как поживает наш отсутствующий гений, господин посол?
– Прекрасно, он как раз пишет большую вещь.
– О далекой родине? – уточнил майор, и по его широкому лицу пробежало подобие улыбки.
– Вряд ли, – ответил Кэйб. – Но я думаю, что в его творчестве последних лет я действительно стал замечать некоторые мотивы, свойственные челгрианской народной музыке, правда, тщательно обработанные и навеянные условиями нынешнего развития жизни вашего общества. – Краем глаза Кэйб видел, как аура дрона вспыхнула при этих словах от удовольствия. – Что, конечно, ни о чем в общем-то не говорит, – поспешил добавить он. – И аура Терсоно мгновенно стала сине-белого оттенка.
– Так вы его горячий поклонник, господин посол?
– Я думаю, все мы здесь являемся таковыми, – быстро ответил за Кэйба дрон. – Я, например…
– А я нет!
– Чьомба! – воскликнула Эстрей.
– Ребенку, конечно, еще трудно понять музыку господина Циллера, – поспешил вмешаться дрон, и Кэйб успел заметить вспышки малинового и красного, направленные в сторону девочки, по-прежнему беспечно продолжавшей болтать ногами в бассейне. Ее рот продолжал шевелиться, но ничего не было слышно – Терсоно явно отгородил девочку некими защитными полями. Потому что в следующий момент все услышали, что она что-то говорит, но понять смысл сказанного оказалось невозможно. Саму же Чьомбу это совершенно не волновало.
– Я, например, считаю себя одним из самых восторженных почитателей композитора Циллера, – громко провозгласил Терсоно. – И сам видел, как госпожа Эстрей Лассилс аплодировала ему на нескольких концертах. И знаю, что по сей день Хаб помнит все те места, где ваш соотечественник давал концерты, избрав своим вторым домом нашу Орбиту. И сейчас мы находимся в восторженном ожидании будущего концерта, на котором господин композитор собирается сыграть свою новую симфонию. Это произойдет буквально через несколько недель. И я уверен, что мы получим ни с чем не сравнимое наслаждение!
Квилан кивнул и потер руки:
– Хорошо. Вы, как я уверен, уже давно догадались, что задачей моего визита является попытка уговорить Махрая Циллера вернуться на Чел. – Майор обвел всех взглядом и остановился на Кэйбе: – Я знал, что мне предстоит непростая задача. Господин Ишлоер…
– Прошу вас, называйте меня просто Кэйб.
– Хорошо. Что вы думаете по этому поводу, Кэйб? Прав ли я, предполагая, что мне предстоит тяжелая борьба?
Кэйб задумался.
– Не могу даже вообразить, чтобы господин композитор пропустил шанс встретиться с первым челгрианцем…
– Я думаю, что ваши предположения совершенно справедливы, майор Квилан, – ответил наконец Кэйб.
– … оказавшимся…
– Спасибо. Зовите меня просто Квил.
– …на Мэйсаке …
– Честно говоря, Квил, чертовски трудную задачу они вам поставили!
– …за столько лет!
– Именно так я и думал.
– Все в порядке?
– Да. И спасибо тебе за все.
– Мы рады вас видеть! – прогундосил Хайлер, имитируя голос аватара. – Уж не буду комментировать дальше.
– Да, в этом нет необходимости.
Они оба боялись, что странное свойство Квилана будет так или иначе обнаружено. Его громкие ответы на никому не слышимые мысли Хайлера еще на борту «Сопротивления…» могли насторожить хозяев, и поэтому они договорились, что хотя бы поначалу генерал останется за бортом, храня молчание до тех пор, пока не заметит что-нибудь подозрительное, чего не заметит Квилан.
– Ну, что интересного, Хайлер?
– Прямо зверинец какой-то, а? Только один человек!
– А что насчет ребенка?
– Ах, да, ребенок! Если только это действительно ребенок…
– Давай все-таки не впадать в паранойю, Хайлер.
– Но давай не впадать и в невинность, Квил. Все-таки все это похоже на то, что они чувствуют себя совершенно неуязвимыми.