— Вы сказали далеко не все. — Он погасил сигарету и достал из пачки новую. Повертел ее и сунул обратно в пачку. — Что вы сами думаете об этом?
— Убивали по алфавиту, — просто сказала Катя. — И убивал тот, кто знал эту запись в журнале французского. А кто это знал? Тут я боюсь быть пристрастной… Но я могу рассказать вам про Шороха…
— Про кого?!
— Про нашего учителя французского… Простите, что я употребила его кличку… не потому, что это неприлично, — вам-то не привыкать иметь дело с кличками, а не с именами, — просто потому, что тем самым я как бы сразу признаю его… непорядочность, что ли… Но судите сами… Шахов, это его настоящая фамилия, Шахов Владимир Иванович, был весьма своеобразной личностью… Он, как бы это сказать… был необычно сексуально озабочен…
— А именно?
— Именно — обожал приставать к ученицам… — Катя поймала его пристальный взгляд и поправилась: — Нет, не подумайте, что я пришла с личной жалобой на него. Меня он почти не трогал… Ну, во всяком случае, я сразу пресекла его попытки быть излишне нежным со мной… Но были люди, которые по каким-либо причинам этих попыток не пресекали…
— Говорите прямо, — посоветовал ей следователь. — Имена можете назвать?
— Пожалуйста! Ира, кстати, пресекала. Она грубо, резко оборвала его, когда он попытался приобнять ее за талию… Об этом она мне рассказала. Но вот Лика… Вальковская то есть… Она-то ничего такого не предпринимала…
— Почему?
— Не знаю, — солгала Катя и, уловив тень недоверия в его глазах (ах, какие ясные были в то утро его глаза!), поправилась: — Простите. Знала. Не хотела оговаривать покойницу…
— Говорить правду — не значит оговаривать, — заметил он. — Прошу вас, будьте объективны, тем самым вы поможете найти убийцу ваших подруг. И не оговаривайте, — он особенно выделил это слово, — не оговаривайте никого. Хотя, я думаю, вы не станете этого делать. Вы разве что можете быть слишком деликатны.
— Я не буду слишком деликатна! — пообещала Катя, польщенная таким замечанием. — И буду правдива. Можете записать мои слова в протокол.
— Пока позвольте побеседовать с вами без протокола. — Он покачал головой. — Не хочу вас стеснять. Говорите. Говорите все, что сочтете нужным.
— Хорошо. Лика поощряла его приставания. Она всегда радовалась, когда видела, что на нее обратил внимание мужчина… Все равно кто. Она часто подчеркивала, что Шорох ее особенно выделяет. Гордилась этим.
— Какого рода были их отношения?
— Вполне невинные. Вполне школьные. — Катя слабо улыбнулась. — Объятия, почти шутливые, редкие поцелуйчики… В общем — чепуха… Но Лика цвела как маков цвет, когда видела его… Не знаю, имеет это значение или нет. Лена… Та просто боялась что-то ему возразить… Но она применяла другую тактику — бегала от него, старалась не оставаться с ним наедине…
— А вы?
Катя замялась. Потом она решила не скрывать ничего и одним духом произнесла:
— Что до меня, я просто дала ему понять, что могу накатить… простите, донести директорше. И тогда его погнали бы с этой работы… Не подумайте, что я была доносчицей… — Катя почувствовала, что краснеет. — Просто ничего другого мне тогда не пришло в голову… Вы еще решите, что доносить — это в моей природе и сейчас я тоже пришла…
— Помочь нам, — закончил Василий Андреевич. Он вдруг начал улыбаться. — Пожалуйста, продолжайте.
— Ну вот и все, наверное… — Катя едва переводила дух. — Остальное — мои субъективные догадки… Шорох, то есть Шахов, был в общем-то вполне добрым человеком… Никого не притеснял, ни с кем не рассчитывался за обиды… Девочкам всегда говорил что-то приятное, когда делал перекличку… Эта вот перекличка… Она меня и смутила, когда мне вспомнилась школа… Понимаете, мне стало жутко, что они умерли именно в таком порядке, в каком их вызывали…
Катя замолчала, не в силах больше произнести ни слова. Василий Андреевич тоже помолчал, посмотрел на пачку сигарет, вздохнул, решился, вытащил оттуда сигарету и сунул ее в рот. Закурив, вздохнул еще раз («Никак не может сократить число сигарет…» — поняла Катя) и заговорил сам:
— Ну что ж… Я теперь только понимаю, как вы были мне необходимы… Видите ли, такая мелочь, как другой журнал… Да, да! Вы меня поняли! — Он заметил движение Кати. — Мне тоже пришла в голову такая мысль — раз уж женщины эти были школьными подругами, не стоит ли повнимательнее рассмотреть именно школьное время их жизни… А что это за время, где оно записано? В журнале… Я поднял журнал вашего класса… И разумеется, сразу увидел то, о чем вы говорили сегодня. Порядок их фамилий… Алфавитный порядок… Случайность или нет?
— Вы меня спрашиваете? — откликнулась завороженная Катя. — Я тоже об этом думала…
— И что придумали?
— Да ничего… Думаю, что не случайность…
— Вот и я так думаю, — вздохнул он. — Да только этого мало. Нужно было еще что-то… Ваша история про учителя французского… Да, именно ее мне недоставало… Вы все учились вместе во французской группе. Это я тоже выяснил. Но точно так же все вы посещали факультатив по русской литературе…
Катя сперва заморгала, а потом вспомнила:
— Ах вот вы о чем?! Да его посещали только те, кого почему-либо хотели вытянуть на пятерку! И в списке были мы все, это верно! Но посещали только я и Лена! Ире и Лике было все равно, они не ходили… И получили тройки на экзаменах… А зачем им нужны были пятерки?.. То есть не им, а учительнице… — Она задумалась на миг и потом твердо ответила: — Для плана. Точно. Она специально записала на этот факультатив полкласса, чтобы говорить всем, как у нее поставлена работа…
— Вот видите. И поди разберись, что вы действительно посещали, а что нет… И еще десять лет назад.
— Я вам сочувствую… — кивнула Катя. — Половина наших мероприятий и занятий была только фикцией… Потемкинской деревней. Для проверок… Но могу вам поклясться, что на французский мы ходили все, правда, с переменным успехом. И Шахов до сих пор там работает.
— Откуда вы знаете это?
— Была зимой на встрече выпускников, — сообщила Катя. — Как, разве вы этого не узнали в школе?
— Узнал, узнал, — пробормотал он. — От вас ничего не скроешь. Просто хотел узнать еще раз от вас самой.
— Ну, так бы и сказали. Была и видела Шороха. Он сильно изменился, постарел, как-то пообтерся… Сильно сдал, понимаете? И не захотел со мной разговаривать. А с Ликой протанцевал один танец. Это я видела сама, а больше ничего утверждать не могу.
— Кто был на вечере?
Катя мгновенно поняла, о чем он спрашивает, и ответила четко:
— Ардашева, Вальковская, Напалкова и я. Все мы. Из нашей группы не было только Уфимцевой… Впрочем, она часто не посещала занятий… Вообще, на нее никто не обращал внимания… То есть… ее не замечали… — Она совсем погрязла в перечислении качеств Уфимцевой и была вызволена из них кивком следователя. — Ну да это не важно. И не было Димы Мищенко.