— Я вам теперь обязан, — мрачно сообщил Рого. — Еще чуть-чуть, и было бы поздно.
Джейн уже прошла несколько футов вглубь туннеля, крича при этом:
— Робин! Робин! Ты здесь?
Но ей отвечало только эхо.
— Ты ничего не заметила? — внезапно насторожился Мюллер.
— Нет, а что такое?
— Эхо здесь совсем не такое, какое было в том туннеле.
Никто из путешественников не представлял себе, каким должно быть то место, куда они так стремились все это время. Теперь они были горько разочарованы. Видимо, каждый ожидал увидеть нечто более красочное. Крыша, бывшая когда-то полом, внезапно расступилась, и они очутились в просторном помещении. Сверху проходил вал гребного винта, а все свободное пространство вокруг оказалось занято стальными креплениями и деревянными перекладинами.
Верхняя часть помещения была обита стальными пластинами, но заклепки, удерживающие их на месте, были иными, нежели в тех местах, где у корабля имелось двойное днище. Да и расстояния между заклепками заметно отличались.
Итак, путешествие закончилось. Они прибыли к пункту своего назначения.
Кто-то присел на пол, кто-то опустился на колени, а некоторые повалились без сил на ряды труб, не ожидая, что их кто-то вознаградит за столь долгий и опасный путь.
И все же каждый из них лелеял надежду на то, что все было не напрасно и не зря столько выстрадано и перенесено. Почему-то все они рассчитывали, что к тому времени, когда они доберутся до обшивки корабля, в ней уже будет просверлено отверстие, а возле него будет поджидать спасательная команда, чтобы, поздравив с успешным завершением пути, торжественно препроводить их наружу.
И эта тишина, и эти балки и стальные крепления вызывали тоску.
Помещение, в котором они очутились, сплошь усеянное ржавыми решетками и беспорядочно расположенными деревянными перекладинами, имело в длину пять или шесть ярдов, не больше. Далее туннель сужался, начиналась манжета, так же, как и в предыдущем тоннеле. А уже за ней находился гигантский винт весом в тридцать две тонны и собственно руль корабля.
И вот теперь, когда они достигли своей цели, всем почему-то хотелось громко расплакаться от отчаяния.
Мартин ощутил, как все внутри него опустилось. Неужели и на этот раз произошла какая-то ошибка и они снова пришли не туда? Он осветил лампой Кемаля и спросил его:
— Ты уверен? Это именно здесь?
Матрос уверенно закивал, затем поднял вверх два больших пальца и провозгласил:
— Хорошо! О’кей! О’кей!
Потом он пантомимой объяснил им, что именно в этом месте двойного днища над ними больше не было.
— Да, — подтвердил Мюллер. — Он уверен в том, что привел нас туда, куда следует. Итак, мы пришли.
Никто ему не ответил.
Потом тишину нарушил голос Мэнни:
— А вдруг они уже были тут, никого не отыскали да и ушли ни с чем?
— Только не это! — застонал Мартин. — Больше так не говорите!
— Если сюда кто-то хотел пробиться, — высказал свое предположение Мюллер, — то мы бы услышали звуки еще тогда, когда шли по другому, параллельному тоннелю.
— Вот именно! — согласился с ним Мартин. — И не надо меня так пугать, Роузен. Может быть, нам еще придется долго ждать появления спасателей. Поэтому предлагаю пока что экономить свет.
— А какая теперь разница? — удивился Рого. — Свет нам в любом случае больше не понадобится. — Ему не хотелось сейчас оставаться в полной темноте.
— Кто его знает, как все еще получится, — неуверенно произнес Мартин. — На всякий случай побережем электричество. Кроме того, все устали. Может быть, кому-то захочется немного вздремнуть.
Вздремнуть! Сон… Это слово было почти забыто ими. Не раз в начале своего пути по перевернутому вверх дном кораблю они мечтали о сне. Ведь именно сон был связан с чем-то очень приятным, таким домашним и безопасным. Сон — это когда залезаешь в теплую постель с пухлой подушкой и берешь с собой книжку, чтобы быстрей заснуть.
— Ну, а вдруг за нами явятся как раз в тот момент, когда все заснут? — высказал сомнение Роузен.
— Тогда разделимся на группы и выставим часовых, — тут же предложил Мартин. — Я согласен дежурить первым, пока не упаду от усталости. Но если нам удастся хоть немного передохнуть, мы восстановим силы и будем лучше подготовлены к тому, с чем нам еще предстоит столкнуться.
И снова темнота окутала их с ног до головы. А к ней добавилась и страшная духота. Казалось, что этих несчастных уже похоронили заживо, и незачем им было теперь кричать и звать на помощь.
— Каковы, по-вашему, наши шансы на спасение? — шепнул Шелби Мюллеру.
— Практически никаких.
— Но почему?
— Скорее всего, мы либо утонем, либо задохнемся. И не забывайте о том, что судно уже несколько раз собиралось пойти ко дну. Скотт, например, в этом даже не сомневался. Вероятно, это произойдет в самом ближайшем будущем. Между прочим, мне сразу почему-то не понравилось, что этот корабль переименовали из «Атланта» в «Посейдон». Когда он был «Атлантом», я совершал на нем круизы семь раз. Кстати, вам известно, кто такой Посейдон?
— Какой-то греческий бог, что ли?
— Совершенно верно. Греческий бог землетрясений и воды. И уже только потом — бог морей. Одно из его прозвищ на греческом как раз и значит «сотрясающий землю». Между прочим, его-то и забыл проклясть Скотт, прежде чем уйти в небытие.
— Значит, вы считаете, что мы проделали весь этот кошмарный путь, чтобы так никуда, в итоге, и не прийти?!
— Я всегда это знал. А вы считали по-другому?
Шелби пожал плечами:
— Наверное… Тогда зачем вообще мы все это затеяли? Кому понадобилась эта страстная борьба за выживание? Бог ты мой!.. Ведь Робин мог бы сейчас по-прежнему быть среди нас, если бы только не вся это возня…
— Да все это было просто необходимо, как вы не поймете? — пожал плечами в свою очередь Мюллер. — Даже звери стараются выбраться из капкана, и ради этого некоторые животные отгрызают себе лапу. И неважно, выживем мы или погибнем, мы не сдались без отчаянной борьбы. — И подумал, что повторяет слова Скотта.
— Ну, а что же вы скажете о тех, кто остался в зале столовой? Я имею в виду тех, кто послушно ожидал появления членов команды, которые выведут их в безопасное место? Они-то просто так вот стояли и ждали, что с ними будет.
— Ну что ж, — ответил Мюллер, — эти чудаки не поверили Скотту. А мы поверили. Несмотря на то, что все мы люди, во многих из нас еще остается кое-что и от баранов. — А сам подумал: «И кто из нас бараны: те, кто пошли, или те, кто остались?»
— А что вы думаете о самом Скотте?