– И вы не верите, что мистер Берк может научить меня охотиться?
– Я не верю, что мистер Берк сумеет сохранить тебя в живых. – У Ларри глаза полезли на лоб. – Я не имею в виду, что он намеренно тебя подставит под опасность. Я имею в виду, что не доверяю твою жизнь никому, кроме себя.
– Вы думаете, до этого дойдет?
– Уже чуть не дошло.
Он пару минут посидел тихо, глядя на свои руки, которые медленно поглаживали руль.
– Я обещаю не охотиться на вампиров ни с кем, кроме вас. – Он поглядел на меня, изучая голубыми глазами мое лицо. – И даже с мистером Родригесом? Мистер Вон мне сказал, что он был вашим учителем.
– Мэнни был моим учителем, но он больше не охотится на вампиров.
– А почему? – спросил он.
Я посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
– Его жена слишком боится. И у него четверо детей.
– А вы и мистер Берк свободны, и детей у вас нет.
– Верно.
– И у меня тоже, – сказал он.
Я не могла не улыбнуться. Неужто я тоже была такой энтузиасткой? Да нет.
– Ларри, остряков никто не любит.
Он ухмыльнулся и выглядел при этом максимум на тринадцать лет. Господи, почему он не сбежал после этой ночи? А я почему? Ответов нет, по крайней мере, осмысленных ответов. Зачем я этим занимаюсь? Напрашивается ответ: потому что я это умею. Может быть, Ларри тоже научится. Может быть. Или просто погибнет.
Я вылезла из машины и сказала:
– Езжай прямо домой, и если у тебя нет запасного креста, прямо завтра и купи.
– О’кей, – сказал он.
Я закрыла дверь, глядя в его серьезное и задумчивое лицо. Потом пошла вверх по лестнице и не оглянулась. Я не стала смотреть, как он едет прочь, все еще живой, все еще полный энтузиазма после первой встречи с монстрами. Я была всего на четыре года старше. Четыре года, а ощущались они как столетия. Нет, такой желторотой я никогда не была. Моя мать умерла, когда мне было восемь. Потеря матери или отца стирает эту щенячью жизнерадостность.
Я все же собиралась отговорить Ларри стать истребителем вампиров, но если никак не выйдет, я буду работать с ним сама. Есть только два вида охотников на вампиров: хорошие и мертвые. Может быть, мне удастся сделать из Ларри хорошего. Это куда привлекательней альтернативы.
Было 3.34 утра в пятницу. Долгая была неделя. Ну а какая неделя в этом году не была долгой? Я просила Берта нанять кого-нибудь в помощь. Он нанял Ларри. Так чем я недовольна? Тем, что Ларри – просто жертва, ждущая своего монстра. О Господи, сохрани его, прошу Тебя. Сохрани. На моей совести и так больше невинных, чем она может выдержать.
Обычное чувство ночного коридора – тишина, спокойствие. Только шептали отдушины отопления, приглушенно звучали по ковру шаги моих кроссовок. Слишком было поздно, и мои живущие днем соседи давно уже спали, а вставать им было еще рано. За два часа до рассвета можно насладиться уединением.
Я открыла новый защищенный от взлома замок своей квартиры и шагнула в темень. Щелкнула выключателем и залила ярким светом белые стены, ковер, диван и кресло. Как бы ни было хорошо у тебя ночное зрение, а свет лучше. Все мы дети дневного света, чем бы ни зарабатывали себе на жизнь.
Жакет я сбросила на кухонный стол. Слишком он был грязный, чтобы кидать его на белый диван. Я вся была заляпана грязью и прилипшей травой, но крови было очень мало – ночь обернулась удачно.
Я уже снимала кобуру, когда почувствовала это. Движение воздушных потоков, будто кто-то их пересекал. Я просто поняла, что я не одна.
Рука моя легла уже на рукоять пистолета, когда из темноты спальни послышался голос Эдуарда:
– Анита, не надо.
Я остановилась, касаясь пальцами пистолета.
– А если я все же попробую?
– Я тебя застрелю, и ты это знаешь.
Это был спокойный, уверенный голос хищника. Я помню, когда он работал с огнеметом, его голос был таким же. Гладким и ровным, как дорога в Ад.
Я убрала руку от пистолета. Эдуард меня застрелит, если я его вынужу. И лучше его не вынуждать – пока что. Пока что.
Я положила руки на голову, не ожидая, пока он мне это прикажет. Может быть, готовность к сотрудничеству зачтется в мою пользу. Ой, вряд ли.
Эдуард вышел из темноты, как белокурый призрак. Он был весь в черном, кроме волос и бледного лица. Руки в черных перчатках держали девятимиллиметровую “беретту”, твердо направленную мне в грудь.
– Новый пистолет? – спросила я.
По его губам скользнула тень улыбки.
– Да. Тебе нравится?
– “Беретта” – хороший пистолет, но ты же меня знаешь.
– Знаю, ты фанат браунинга, – сказал он.
Я улыбнулась. Два старых приятеля ведут профессиональный треп.
Он прижал ствол к моей груди и взял мой браунинг.
– Прислонись и расставь ноги, – сказал он.
Я оперлась на спинку дивана, а он меня ощупал. Искать было нечего, но Эдуард этого не знал, а неосторожным он никогда не был. Одна из причин, по которой он до сих пор жив. Это – и еще то, что он был очень, очень умелым.
– Ты говорил, что не можешь взломать мой замок, – сказала я.
– Я принес инструменты получше.
– Значит, он не защищен от взлома.
– От большинства людей – защищен.
– Но не от тебя.
Он посмотрел на меня глазами мертвыми, как зимнее небо.
– Я к большинству не принадлежу.
Я не могла не улыбнуться:
– Это ты можешь сказать с полным правом.
Он нахмурился:
– Дай мне имя Мастера, и нам не придется этого делать.
Его пистолет не шелохнулся. Мой браунинг торчал у него из-за пояса. Я надеялась, что он не забыл поставить его на предохранитель. Или, наоборот, забыл.
Я открыла рот, снова закрыла и просто смотрела на него. Я не могла выдать Эдуарду Жан-Клода. Я была – Истребительница, но Эдуарда вампиры называли – Смерть. И он это имя заслужил.
– Я думала, ты сегодня будешь за мной следить.
– Я поехал домой, когда ты подняла зомби. Наверное, мне следовало остаться поблизости. Кто тебе рот раскровянил?
– Я тебе ни черта не скажу, и ты это знаешь.
– Любого можно сломать, Анита. Любого.
– Даже тебя?
Снова эта тень улыбки: