Она снимала светло-желтую массу, похожую на пластилин, и глазам изумленных сыщиков открывался истинный облик их подопечного: Дима, собственной персоной. Он казался смущенным и бормотал:

– Колодин-то исчез. А без него никак нельзя. Он в конце программы должен появиться обязательно. И вот мы придумали… А ведь похоже, правда?

Все, кроме сыщиков, уже смеялись. Орехов с лицом зеленого, лягушачьего цвета бешено вращал глазами.

– К Диме у вас претензий нет? – с самым невинным видом осведомилась Светлана. – Может быть, вы все-таки снимете с него наручники?

Кто-то в толпе засвистел. Один из оперативников поспешно разомкнул наручники.

– Шуты гороховые! – прошипел Орехов.

Он произнес это с невообразимой ненавистью, но пока ничего не мог поделать со своими обидчиками. Резко развернулся и пошел прочь. Был так взбешен, что оператора, оказавшегося на его пути, оттолкнул, и тот едва не упал. Его свита последовала за ним. Сели в машины и умчались.

А оператор, которого оттолкнул Орехов, – это я и был. Наши гримерши на славу потрудились, вылепляя мою новую физиономию. Родные мама с папой меня, наверное, не узнали бы, окажись они поблизости в эту минуту.

35

– Сработало! – торжествующе провозгласила Светлана.

Наша съемочная группа на трех машинах мчалась по московским улицам, и не было сейчас, наверное, в Москве людей более счастливых, чем мы. Все последнее время мы жили в страшном напряжении, несчастья сыпались на наши головы одно за другим. Было такое чувство, что это никогда не закончится и мы лишь отодвигаем приход беды, которая все равно, как ни старайся, нас настигнет. И вот сегодня обнаружилось, что противоядие существует. Это еще не была победа. Пока что это можно было назвать локальным успехом. Мы отступали и отступали, и вдруг в какой-то момент отступление прекратилось. Мы закрепились и даже смогли дать отпор. Враг ретировался. И мы поняли, что можем бороться.

– Теперь тактика ясна, – сказал я. – Победить мы можем, только используя нетрадиционные ходы. У них клепок не хватает раскусить наши хитрости, и мы должны этим воспользоваться. Пока они пытаются понять, что же такое мы сморозили в этот раз, мы уже придумываем что-то новое, – и так до бесконечности. Пока не победим.

– За нос их водить можно, – подтвердил Дима. – Сегодня, например, получилось просто отлично.

– Большой розыгрыш, – дал определение произошедшему Илья. – Эти ребята постоянно мухлюют и передергивают карты. Так что мы имеем моральное право использовать те же методы. Ложь иногда бывает конструктивной.

– Ложь – это правда. Только наоборот, – сказал я.

В машине воцарилась тишина. Все пытались осмыслить услышанное.

– Хорошо сказано, – оценил Дима. – Надо будет запомнить.

– Ты уж лучше запиши, – посоветовал я. – Забудешь.

– Не забуду. Истинная мудрость живет вечно.

Мы петляли по улицам, иногда останавливались у какой-нибудь подворотни, и очередной участник нашей съемочной группы покидал компанию. Даже если бы Орехов со своими абреками висел у нас на хвосте, у него не хватило бы людей на то, чтобы проследить за каждым из нас. В конце концов и я покинул машину.

– Ты молодец! – сказала мне на прощание Светлана.

Увидела, что кое-что у нас стало получаться, и радовалась, как ребенок. Я благодарно ей улыбнулся.

– Ты взрослеешь, – добавила она. – Становишься мудрым. И сильным.

Видимо, это как-то было связано с Самсоновым. Наверное, в ее представлении я постепенно приближался к ее идеалу. И она тут же это подтвердила.

– Женька, ты скоро станешь королем. Настоящим. Я всегда в тебя верила. И не ошиблась.

Мне оставалось лишь неопределенно пожать плечами. Я попрощался и вышел из машины. Здесь был проходной двор, и сразу за ним, как мне объяснили, можно сесть в автобус, идущий в нужном мне направлении. Но я не стал дожидаться автобуса, взял такси, в районе Таганской площади пересел в другую машину и в конце концов добрался до своей конспиративной квартиры. Никто за мной не следил, и я несколько успокоился. Поужинал в одиночестве, бездумно глядя в телевизор, и оживился только тогда, когда в выпуске новостей передали краткое изложение моего заявления для прессы. К этому подверстали сообщение о том, что сегодня съемочная группа программы «Вот так история!» снимала очередной сюжет и по окончании рабочего процесса случился маленький скандальчик, в котором оказался замешан работник прокуратуры. Далее в красках и не без издевки телеведущий рассказал о конфузе, постигшем сыщиков. Я остался доволен манерой подачи материала. Орехов выглядел совершеннейшим идиотом, и было ясно, что лично он в результате сегодняшнего инцидента многое потерял, а я, напротив, набрал очки в состязании с ним.

Поздним вечером этого же дня – было уже около одиннадцати – приехал Мартынов. Он был не один – с Деминым. Демин его и привез. Оказывается, Мартынов разыскал Светлану, она свела его с Ильей, который и доставил гостя по назначению.

Поздоровавшись, Мартынов посмотрел на меня оценивающим и внимательным взглядом.

– У тебя вид человека, крупно выигравшего в подкидного дурака, – оценил он. – Чувствуешь себя победителем?

– В общем, дела не так уж плохи, – признал я.

Мартынов посмотрел на меня с осуждением и печалью.

– Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь, – сказал он. – Тебе все это кажется какой-то игрой, продолжением тех спектаклей, которые вы привыкли ставить. И ты не представляешь, насколько опасны нынешние твои игры. Здесь все всерьез, Женя.

– Я знаю.

– Не знаешь! – мрачно сказал Мартынов. – Я видел ваши розыгрыши, которые вы снимали раньше. Вы подстраивали человеку какую-нибудь ситуацию, часто даже для него небезопасную, и человек страдал и переживал всерьез, без скидок на театральность происходящего. Но что бы там ни случалось, в конце всегда появлялся кто-то – раньше Самсонов, теперь ты – и объявлял, что все это было невсерьез, всего лишь инсценировка, и все страшное, что было, закончилось и больше уже не повторится. Так вот: в том спектакле, который ты разыгрываешь сейчас, в финале никто не выйдет. Ты понял? Все, что происходит, будет происходить всерьез. И кровь будет настоящая, и стрельба, и те наручники, которые тебе в конце концов наденут, тоже будут всамделишные. И когда ты все-таки поймешь, что жизнь намного сложнее и страшнее выдуманных тобою ситуаций, будет уже поздно.

– Вы приехали для того, чтобы попугать меня?

Мартынов посмотрел на меня сердитым, но всепрощающим взглядом. Ну что, действительно, взять с пацана, который жизни не знает?

– Я увидел сегодня в новостях сюжет, – сказал он. – По вас и про Орехова. Мне показалось, что у тебя может закружиться голова и ты решишь, что можешь никого уже не бояться. Вижу, что не ошибся.

– Что вы предлагаете?