– Ничего, – приободрил я. – Зато теперь мы этого типа возьмем в два счета.
Прибежал запыхавшийся Демин. В одной руке он держал рацию, в другой пистолет. Он был крайне озабочен и раздосадован.
– Еще одного нашего зацепило! – сказал он. – Посекло осколками! Никого не осталось! Ты представляешь?
Взгляд его блуждал. Долго не мог ни за что зацепиться, пока вдруг не сфокусировался на Попове.
– Ты кто?
– Я? – переспросил удрученно Попов.
– Это посторонний, – доложил я. – Хозяин тех «жигулей», что мы раздолбали. Я вам докладывал, товарищ полковник.
Демин кивнул, давая понять, что помнит.
– Стрелять умеешь? – спросил он у парня.
Тот даже не успел ответить.
– Я дам тебе пистолет, – сказал Демин.
Я едва удержался, чтобы не расхохотаться. Так говорил незабвенный Остап Бендер, когда терроризировал беднягу Кислярского.
– Прикроешь нас огнем, – сказал Демин и протянул Попову оружие.
Тот несмело взял пистолет.
– Там полная обойма, – подсказал Демин. – Так что мы на тебя рассчитываем.
Он посмотрел назад и чертыхнулся.
Теперь и мы увидели. У забора, чуть в стороне от ярко пылающих «жигулей», объявилась группа любопытствующих.
Они и должны были появиться, так было предусмотрено сценарием, и для Демина это не было неожиданностью, но досаду и изумление он изобразил совершенно естественно.
– Куда же они лезут? Им здесь цирк, что ли?
Хлопнули выстрелы. Демин упал на асфальт, прорычал со зверским выражением лица:
– Ответь ему!
Он быстро уполз за пустые бочки, а я прицелился и дважды выстрелил в сторону «жигулей». Попов медлил.
– Что же ты! – крикнул я ему. – Стреляй!
Он дважды выстрелил. И мы увидели, как в толпе любопытствующих два человека упали. Остальные бросились врассыпную.
– Ты же убил их! – завопил я.
Попов обернул ко мне белое, без кровинки, лицо, и в этот момент я впервые подумал, что мы все-таки переборщили. Он швырнул пистолет на асфальт, будто он жег ему руки, и с тоской посмотрел на меня.
– Влипли, – объявил я. – Неосторожное убийство – серьезное дело.
У Попова перекосилось лицо.
– Ты должен сказать, что стрелял я. Понял?
Он поспешно, еще ничего не понимая, кивнул.
– Я – лицо при исполнении. Так что дело замнут. А тебе не отвертеться. Так что все вали на меня.
Он снова кивнул. У него сейчас был такой преданный взгляд, что я понял – он готов выполнить любое мое приказание.
– Уходи, – великодушно предложил я. – И забудь, что ты здесь был.
Попов развернулся и пополз по пыльному асфальту.
– Куда? – зашипел на него я. – В дверь! Бегом! Чтоб я тебя здесь не видел!
Он поднялся с асфальта и метнулся к двери, но не добежал до нее каких-нибудь пяти метров – дверь распахнулась, на пороге стоял Самсонов. Эту картину надо было видеть своими глазами. Попов будто споткнулся в беге и рухнул на колени. Он смотрел на Самсонова, пытался что-то сказать – и не мог.
«Подстреленная» им парочка поднялась с земли. К нам шел Демин, что-то со смехом рассказывая лейтенанту. Солдаты собирали рассыпанные по асфальту стреляные гильзы. Представление закончилось. Я подошел к Попову и дружески потрепал его по плечу. Он никак на это не отреагировал.
– Все, – сказал ему Самсонов. – Страшная сказка закончилась.
И только тогда Попов обрел дар речи. Он покачал головой и пробормотал:
– Ну вы даете, мужики. Так и свихнуться можно!
Я совершенно был с ним согласен.
У нас ушло много времени на то, чтобы собраться. Это была очень сложная съемка: много техники, много людей. Самсонов выглядел сильно уставшим. Я впервые понял, какой ценой ему дается программа.
Наш «жигуленок» догорал у стены. Кто-то из складских рабочих ходил кругами вокруг машины и расстроенно покачивал головой. На его памяти это был первый случай, когда люди по собственной воле превратили в прах столь дорогую вещь.
Наконец погрузились в фургон. Сегодня он был набит битком: с нами до ближайшей станции метро добирались люди, изображавшие на съемке толпу любопытных.
Выехали за ворота склада. Я увидел терпеливо сторожащий нас автомобиль с надписью «Спартак» на лобовом стекле. Двое крепкого телосложения пассажиров проводили нас цепкими взглядами, и тотчас их автомобиль сел нам на хвост. Они тянулись за нами до метро, где мы высадили артистов массовки. Когда в фургоне осталась одна наша съемочная группа, Самсонов произнес спокойным голосом:
– Нам лучше бы расстаться, ребята.
Все посмотрели на него. Он кивнул на замершие в ожидании «жигули»:
– За мной следят. И я не знаю, чего эти типы хотят. Так что для вашей же безопасности…
– Нет! – резко сказала Светлана. – Мы будем все вместе!
– А какие заботы, командир? – пожал плечами Кожемякин. – Щас я поговорю с этими козлами.
Он даже привстал, но Самсонов его усадил в два счета.
– Они не испортят нам традицию, – сказал Демин. – Раз у нас после съемок положена пьянка, значит, пьянка будет. И никто нам не сможет помешать.
– Поддерживаю, – объявил Загорский.
– Нас больше, – присоединился и я. – И ничего они нам не сделают.
Светлана с готовностью завела двигатель, и мы поехали.
– К тебе приходил Константин Евгеньевич? – шепотом осведомился Загорский.
Я кивнул.
– А ты?
– Отказался.
Мне казалось, что Загорский вряд ли одобрит мой поступок. Он действительно поджал губы и долго молчал. А потом неожиданно сказал:
– Ты правильно сделал.
Наверное, на моем лице отразилось совершенно неподдельное удивление, потому что он коротко пояснил:
– Хорошо, что у тебя хватило на это ума.
Все-таки он не был заодно с этим мафиози.
– Это опасно, да? – поинтересовался я.
Загорский долго смотрел на меня.
– Сейчас не существует вещей не опасных, Женя. Даже наша жизнь – это одно большое опасное приключение.
Я согласно кивнул, чтобы не показаться дураком. Сидевший впереди Демин смотрел в окно, нервно покусывая ус.
Кожемякин выглянул из окошка и с досадой крякнул:
– Вот прилепились!
Всем было понятно, что он говорит о настырных ребятах в «жигулях».