В половине девятого утра в кабинет вошел мой «старый знакомый» – человек с коротким «ежиком» седых волос. Мои собеседники вскочили, изображая уставное усердие, но вошедший даже не обратил на них внимания. Он остановился передо мной, и я увидел темные круги под его глазами – тоже не спал всю ночь.

– Что же ты ваньку валяешь, Колодин? – сказал он с плохо скрытой досадой.

Я на всякий случай промолчал, потому что ничего не понимал.

– Мы вышли на Боброва. Тебе известен этот человек?

Я кивнул.

– Так какого черта! – вспылил мой собеседник. – У меня людей не хватает, а он комедию разыгрывает, артист…

Далее, если бы это происходило в нашей передаче, непременно пропищало бы спасительное «пи-и-и».

– У меня спецзадание, – огрызнулся я. – Во всей Москве об этом Бобров знал, еще пара-тройка человек – и все. С чего бы это я вам вдруг раскрылся?

Ребята, которые меня с таким усердием допрашивали всю ночь, не смыкая глаз, теперь смотрели на своего шефа, ровным счетом ничего не понимая.

– Он из налоговой полиции, – буркнул седой, проясняя для них ситуацию. – Был внедрен в группу Самсонова в оперативных целях.

Глава 26

Я успел поспать часок, прежде чем приехал Бобров. Полноценным отдыхом это никак нельзя было назвать, но даже без столь короткого сна мне пришлось бы туго – слишком много событий вместили последние сутки.

– Привет! – сказал мне Бобров, когда я вошел в кабинет.

У него было пухлое лицо бухгалтера со стажем и пальчики-сардельки. Я слышал, что как раз из бухгалтеров он в налоговую полицию и пришел.

– Познакомься, Женя, это старший следователь по особо важным делам товарищ Мартынов. – Бобров показал на человека – «ежика».

– Да мы знакомы, – хмыкнул я.

– Он сидел тихо, как партизан, – пояснил Мартынов. – И ему даже в голову не пришло сказать нам, кто он такой.

– Он не мог себе этого позволить, – примирительно объяснил Бобров. – Секретность операции была такова, что мы, как видите, даже вынуждены были взять человека из регионального управления, который никогда прежде не светился в столице.

– Кого вы разрабатывали? Самсонова?

– Да.

– Что у вас на него?

Бобров замялся. Мартынов вздохнул.

– Нам все равно придется контактировать с вами, – сказал он. – Иначе мы не продвинемся ни на шаг и будем только мешать друг другу.

– Через Самсонова проходили большие суммы денег, – прояснил ситуацию Бобров, поразмыслив.

– Неучтенка? Черный нал?

– Да. Большие суммы. Полмиллиона долларов в год, не меньше. Когда стало ясно, что есть повод заняться Самсоновым, решили внедрить к нему нашего человека.

– Смысл?

– Обычно мы подобные операции с таким тщанием не готовим. Но здесь особый случай. Самсонов – это не просто какой-то предприниматель и не зарвавшийся банкиришка. Этот человек у всех на виду, и, если бы мы сплоховали, нас размазали бы по стенке.

– Кто?

– Все, – невесело усмехнулся Бобров. – Начальство, власти, пресса, да те же самые телезрители. Привлечь Самсонова к ответственности можно было, только имея на руках стопроцентно неопровержимые доказательства. Мы разрабатывали внешний круг знакомых Самсонова, а вот он, – кивок в мою сторону, – постигал потихоньку кухню изнутри.

Мартынов с интересом посмотрел на меня.

– Ну и как? – осведомился он. – Накопал что-нибудь?

Я кивнул.

– И Самсонов действительно крутил наличку?

Я снова кивнул.

– На чем же он зарабатывал?

– Скрытая реклама, – пояснил я. – Большая часть денег шла мимо кассы.

Мартынов вздохнул.

– Ребята, я вдруг почувствовал, что начинаю вас тихо ненавидеть.

– За что? – изумился Бобров.

– За то, что вы рассказываете мне гадости о человеке, которого любили миллионы.

Он и сам, наверное, был одним из этих людей.

Бобров пожал плечами.

– Видишь человека, привыкаешь к нему, веришь, а потом вдруг выясняется, что он такой же, как все, что в шуры-муры играл.

– Шуры-муры – это говорят не про деньги, – флегматично поправил Бобров. – Это про любовь.

– Ну, про любовь, – буркнул Мартынов. – Его ведь действительно любили.

Помолчали. Я наблюдал за Мартыновым и видел, как медленно он возвращается к действительности из страны печалей и грез.

– Ты все подробности рассказал при допросе? – очнулся он наконец.

– Да, – ответил я.

– Кто из группы мог бы его убить?

– Не знаю.

– У него не было врагов? Или хотя бы конфликтов?

– Да сколько угодно, – сказал я. – Но это еще не значит, что конфликт спровоцировал смерть.

– Но и не отрицает этого, – невесело просветил меня Мартынов. – Давай по порядку, что ты там наблюдал.

– Но то, что я расскажу, еще не повод обвинять кого-либо конкретно.

– Мы будем проверять, – благосклонно кивнул Мартынов.

– Незадолго до случившегося Светлана запустила в Самсонова стаканом.

– Была причина?

– В общем, да, – подтвердил я.

– Какая?

Вот тут я замялся, не зная, как объяснить.

– Долго рассказывать.

– Нам торопиться некуда, – подсказал Мартынов.

– Я был причиной.

– Ты?! – изумился Мартынов. – Ревность, да?

– Там не просто ревность, все намного серьезнее. Я со Светланой… ну, в общем, я ведь не знал, что она… что они с Самсоновым…

Я видел, какими глазами смотрел на меня Бобров, и чувствовал, что краснею.

– Так ты отбил у Самсонова жену? – внезапно развеселился Мартынов.

Кроме веселья в его глазах читалось и восхищение, но такой славы мне было не нужно.

– Никого я не отбивал! – огрызнулся я. – Даже не знал, что он ей муж. И она мне ничего не сказала. Да, я бывал у нее и на ночь оставался, но я же не знал!

Я сейчас объяснял происходящее не Мартынову, а покойному Самсонову.

– А потом все всплыло. Как раз вчера.

– Кто же проговорился?

– Загорский.

– Оператор?

– Да. Он не знал, что я в неведении, и упомянул об этом в разговоре как бы между прочим. Меня как обухом по голове ударили. Я не ожидал ничего подобного. Спросил у Светланы, правда ли это, она решила, что мне все рассказал Самсонов, и, когда тот появился, запустила в него стаканом. Она была взбешена, я видел, но это не значит, что она была способна на убийство.